О. сколько нам открытий чудных...

Полезла в ГП иОФ проверить факты. Выяснила кое-что любопытное.
Первое. Гарри - вовсе не лапочка-душечка (а я чуть было не поверила фанону!) Сцена, где он подначивает Дадли, очень любопытна. В особенности тем, что ГП все время думает о палочке, как своем преимуществе. Логика-то вполне волдемортовская. Нет, конечно же, Дадли нехороший маггл, но ведь и Том Реддл начинал скорее всего с того, что они нехороших магглов накажут, а с хорошимии будут поступать по-справедливости. В таких рассуждениях главная - мы (я) определим, кто хороший, а кто нет и примем решение об их участи.

И я в который раз недоумеваю, почему мародерофилы не дюбят Дурслей?! Гарри нарывается даже более нагло, чем Снейп, следовательно, вполне заслужил все, что от Дадли получает!

Второе. Роулинг несколько раз подчеркивает, что Рона и Гермиону Гарри не видел месяц. причем. Гермиона уже давно на Гриммаулд-плейс, чуть ли не с самого момента базирования вновь собранного ОФ. Что же она дома 2-3 дня провела? Максимум неделю.
Из-за этого ломается вся моя схема! Я почему-то была уверена, что ГП оказался на Гриммаулд-плейс после дня рождения, то есть в начале августа, и хотела ввести его в 4-й главе. Но он прибыл на месяц раньше. И самое печальное, к моменту появления Гарри успели расчистить кухню и почти все спальни. и только собирались заняться гостиной. И собрания ОФ проходили именно в гостиной! Что, вообще-то, полный абсурд, особенно учитывая возню с пергаментами, чертежами. Мне нужно. чтобы собрания были не в кухне, лучше всего подходит гостиная, значит, придется переносить время действия, и как-то упоминать Поттера, что он уже давно на Гриммаулд. И не получится изобразить красочно возвращение Кингсли из Тибета. Жаль!
Зато, у Билла, действительно, волосы собраны в хвост, а я побоялась упоминать эту прическу, думала - фанон.

---

На Сказках отказали в публикации "Как я провел лето". Мол, с такими предупреждениями, должны сначала увидеть те главы, где они проявляются. Печалька. Все это будет в конце второй и в третьей части. Значит, буду выкладывать в Дневнике. На ПФ новые фанфики пока рассматриваются.

---

Новый год - новые фанфики. Гет. Романс. AU

Подарок любимому профессору на день рождения. Пусть все будет хорошо!

Название: Чашечку кофе?
Автор: Скарапея
Бета: есть вакансия
Жанр: романс, драма
Пейринг: CC, ФД, БУ, НТ, РЛ
Рейтинг: PG
Размер: миди
Саммари: Много ли нужно, чтобы ощутить себя человеком? Живым человеком. Быть может, чашечку кофе?
Дисклеймер (отказ от прав): Все права на персонажей и сюжет "Гарри Поттера" принадлежат Дж.К. Роулинг. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Примечание: AU после 4-ой книги, OOC, POV разный
Статус: в работе

Глава 1. Убывающая луна.

Северус.

Спать… Закрыть глаза, прислонить голову… Никуда не спешить, не аппарировать… Спать… Как же! Впереди собрание ОФ. Часа два. Из них по делу – минут сорок. Мое присутствие совершенно излишне. Все равно, я рассказываю только то, что одобрено к обнародованию Дамблдором. Он мог бы и сам это делать, не вынуждая друзей и соратников терпеть мое общество. Глядя, как их корежит при виде меня, я задаюсь вопросом – зачем это нужно Дамблдору? Так проявляется скрытый садизм? Или он пытается натаскать бойцов? Вот враг! Смотрите, запоминайте, встретите в темном переулке – не промахнитесь.

Сегодня переговорить с Дамблдором до собрания не получится. Утро съело общение с Темным Лордом, ночь – выполнение его задания. Он, судя по всему, тоже бодрствовал, но может отоспаться днем. Если, конечно, Темному Лорду все еще необходим сон – обычная пища, по-моему, уже не нужна. Даже если спать Лорд не собирается, он все равно остался в тишине полутемного кабинета, расположившись в удобном кресле. А я бреду по заросшему бурьяном саду к границе антиаппарационного барьера. Безобразно яркое солнце слепит глаза. Даже, прикрыв веки, я вижу багровый, пульсирующий жаром круг. Раскаленный штопор ввинчивается в висок…

Аппарация хорошенько встряхивает – слетает сонная одурь, глаза открываются – я бесшумно проскальзываю в дверь, не задев ни подставки для зонтика, ни сбившегося коврика на пороге. За обстановкой в родовом доме Блэков следить нужно очень внимательно – она так и норовить подвернуться под ноги, опутать, толкнуть – странно, что милейшая мисс Тонкс никак не может это уяснить.

Коридор такой темный и тихий, почти как оставленный кабинет, глаза сами собой закрываются, бессонные сутки наваливаются на плечи, пригибают, я проваливаюсь в прошедшую ночь. Передо мной слабо светится дрожащая паутина – защитная магия рода – ее нужно расплести, распутать, снять. Я нашептываю умиротворяющий заговор, усыпляю ее – мерцание слабеет, узор застывает неподвижно, становится четче – можно приступать! Я должен успеть за ночь, утром манипуляции с защитной магией заметят обитатели дома. Если, конечно, можно называть домом четырехэтажное строение, уходящее на такую же глубину под землю.

Я действую медленно и осторожно: шепчу заговор, распутываю паутину чар… Не успеваю! Перед самым рассветом понимаю, что не успею, и восстанавливаю разрушенную защиту, вновь сплетаю магическую паутину. Все вернул, как было, и отправился к Лорду объясняться.

Три недели подготовки. Кипы архивных документов, трактаты по защитным чарам, по архитектуре, генеалогии, мемуары… Любые упоминания о представителях семействах Бангольд, где бывали, чем увлекались, с кем встречались… Собранная по крупицам информация, теоретическая модель -стройная, логичная, верная! Не получилось.

Лорд слушает внимательно. Он сводит пальцы домиком, прикрывает глаза, застывает изваянием. Как раньше. Он всегда умел слушать. Не перебивал, не задавал наводящих вопросов, не высказывал собственных предположений, не вздыхал укоризненно, не советовал обратиться к более старшим и опытным… Впрочем, сейчас опытные в Азкабане, но он и раньше никогда не навязывал мне помощь Лестранжей или Джагсона, давал возможность справиться самому. Верил, что я справлюсь. Верит.

Единственное, о чем он спрашивает меня, смогу ли я снять защиту за короткую летнюю ночь? Смогу. Я все делал правильно, только медленно. Осторожничал, приноравливался к магии. Она мне покорилась, я подчинил ее, поэтому смог восстановить в первоначальном виде. Теперь я могу действовать быстрее. Лучше всего после новолуния. Магия, обновляясь, становится злее, ярче, ее проще обнаружить и обмануть. Однако реакция на ошибку будет сильнее, но я не ошибусь. Лорд кивает: «Красивое решение. Значит, через неделю…»

Как и много лет назад меня захлестывает благодарность. Я хочу доказать, что достоин его доверия, что не подведу! Как легко его ненавидеть, когда корчится под Круциатусом Эйвери, поглаживает серебряную руку Петтигрю, отчаянно кричит во сне лежащий в Больничном крыле ребенок. Как трудно ненавидеть, когда он внимательно слушает и ободряет тебя. Мой Лорд суров, но справедлив! Я оправдаю доверие…

Останавливаюсь перед лестницей и трясу головой, изгоняя бредовые мысли. Зря, конечно – в глазах вспыхивает фейерверк, пол уходит из-под ног. Вцепившись в перила, пережидаю, пока погаснут искры. С трудом отрываю взгляд от облезлого коврика, такого заманчивого…

Я поднимаюсь по лестнице, словно бреду по болоту. Трясина затягивает, опутывает ползучими плетями растений. Плащ, намокая, тяжелеет, связывает движения… В ушах звенит комариный писк, мутный хрустальный шар тяжело перекатывается в голове…

Остановившись перед дверью, я понимаю, что глаза у меня закрыты. Как же я поднимался и шел по коридору? Неужели, правы студенты, и я – летучая мышь, пользуюсь эхолокацией? Значит, имею право спать днем! Так и скажу Дамблдору.

Увы, он сидит во главе стола, за которым собрался почти весь Орден, а значит, не отпустит. Он все равно бы не отпустил, но помечтать я могу? На широком блюде – сэндвичи, в вазочках – печенье, зефир. Приторно сладкий аромат запах дразнит, намекает на кофе. То, что нужно, чтобы не заснуть на собрании. Лорд кофе не предлагает – он его не пьет. А Молли поит всех чаем. Она разливает его из огромного чайника, разукрашенного алыми маками и золотыми пчелами – в доме Блэков такой посуды просто не могло найтись! Видимо, чайник перекочевал из Норы, как и разномастные чашки. От чая, крепкого, свежезаваренного, я бы не отказался, но то, что под этим названием понимают Уизли, пить невозможно.

Против Молли я ничего не имею. За последний месяц я ее по-настоящему зауважал – заставить Блэка заняться уборкой собственного дома – это впечатляет! Он с воем лезет на стену, а Молли шпыняет его, как нашкодившего щенка – разве не чудесная женщина? Однако ее обращение с чаем иначе, чем кощунством не назовешь. Отвратительнее только маггловские пакетики. Молли привыкла заваривать чай на всю семью и на целый день, из носика льется бледно-бурая, мутноватая жидкость, пахнущая прелым сеном. Бр-р!

Я с сожалением огибаю стол и свободные стулья – если сяду – не удержусь, засну - отхожу к оконной нише и прислоняюсь к стене. Нужно держать глаза открытыми. Я стараюсь изо всех сил, но веки тяжелеют, тяжелеют… Голоса сливаются в бессмысленный гул, он лезет в уши, заполняет голову, точно ватой. Я не могу разобрать слов, не различаю, кто говорит…

Глаза, словно песком засыпаны. Я не позволяю себе моргнуть – не открою. Лица плывут, их заволакивает туманом, алые цветы на чайнике расплываются, как пятна крови на белом полотне, назойливо жужжат золотые пчелы – их манит приторный запах ванили. Чудится аромат кофе. Спасительный, прекрасный! Я ощущаю его явственно – насыщенный, с ноткой мускатного ореха и черного перца – рот наполняется слюной, я судорожно сглатываю…

В открытую дверь вплывает серебряный поднос с кофейным сервизом из белого прозрачного фарфора. Крошечные чашечки, миниатюрные блюдца, молочник, кофейник с причудливо изогнутым носиком из которого идет пар. Восхитительный запах наполняет комнату. Я не верю! Поднос опускается на стол, и левитирующая его мадемуазель Делакур спрашивает:
- Кто-нибудь желает чашечку кофе?

Спасительница! Ангел! Добрый гений! Я упаду перед вами на колени и покрою поцелуями следы ваших ног! Я осыплю вас пыльцой фей Кенсингтонского парка! Я…

- Будьте так любезны, - слышу я свой голос.

Флер Делакур наливает кофе.

- Молоко, сахар? – осведомляется она.
- Только кофе. Благодарю, - я принимаю хрупкую чашечку и вдыхаю божественный аромат.

Мадемуазель чарующе улыбается и оборачивается к столу. Не найдя других желающих, она наливает кофе себе и присаживается рядом с Биллом Уизли.
Я делаю глоток. Обжигающий, восхитительный вкус! Мое спасение.

Северус наслаждается кофе. Слово берет Ремус.
Окончание главы будет в комментариях.

@темы: "Чашечку кофе", "мои фанфики"

---

Новый год - новые фанфики.

Часть 1. Учебный год заканчивается. (POV СС)
Хогвартс и Запретный лес.
День.

Это было неизбежно. Поттер даже не пытался контролировать сознание – не прикладывая специальных усилий, я чувствовал его любопытство, жгучее, как кайенский перец, терпкую, вяжущую тревогу, бодрящий с лимонной кислинкой азарт. Такие яркие эмоции, да еще и направленные на него самого, Лорд не мог не заметить. Он, конечно же, ухватился за них и обнаружил Поттера со всеми его страхами и желаниями. Хуже всего, что в пряном коктейле собственных эмоций мальчишка не мог распознать постороннюю примесь. Глупец, вообразивший себя идущим по следу охотником, стал дичью.

Видение захватило его целиком: черная , истерзанный Блэк, Пожиратели Смерти в серебряных масках... Темный Лорд заманивал его, путал мысли, будоражил эмоции. Поттер не мог отстраниться, не чувствовал чужой воли, сковавшей его сознание. Я был бессилен: я видел его отчаяние, метания по Хогвартсу, голову Кричера в камине, но не мог пробиться к нему. «Успокойся! Стряхни морок, ты должен меня услышать! Я свяжусь с Орденом. Приложи хоть какие-то усилия, бестолочь!» Бесполезно! Эмоции его оглушают – меня он не слышит. Не понимает, что Лорд ведет его на поводке.

Достать палочку и вломиться в сознание Поттера? И тем самым выдать себя. Быть может, наслать на него порчу? Проблюется, отдохнет в Больничном крыле, кишечник прочистит – мысль соблазнительная. Однако вряд ли Дамблдор одобрит подобные методы.

Я сделал вид, что устранился, вышел из кабинета и направился в подземелья.

- Господин Барон, - обратился я в пустоту, - у меня к вам личная просьба – не могли бы вы проследить за мистером Поттером, мисс Грейнджер, мистером Уизли и мистером Лонгботтомом? Они учатся не на нашем факультете, но нуждаются в присмотре. Я был бы вам очень признателен.

Кровавый Барон на мгновение проявился, кивнул и исчез. В пламени камина появился взъерошенный Блэк.

- Тебе чего надо?!

Этого представителя благородного семейства здороваться не научили. Мне, тем более, не возбраняется быть хамом:
- Где ты шляешься, Блэк?
- А то ты не знаешь?! – тут же вспыхивает он. – Сижу здесь, как проклятый! А ты уже мои перемещения контролируешь, Сопливус? Неймется тебе…

У меня нет желания выслушивать очередную порцию бессвязный оскорблений, и я обрываю его:
- Твой крестник убежден, что тебя схватили и пытают, а твой эльф подтвердил, что ты покинул дом…
- Что?! Но почему Гарри не связался со мной? Я же подарил ему !
- Так вызови его и утихомирь!
- Господин декан, - внезапный холод оповещает о появлении Барона.

Погасив камин, я оборачиваюсь к нему.

- Дети отправились в Запретный Лес. Юная мисс пообещала показать, где хранится оружие.

Оружие?! Час от часу не легче!

- Юная мисс из немагической семьи, - уточняет Барон.

Грейнджер! Почему-то ее план доверия у меня не вызывает. Я спешу в Запретный Лес. Детей там уже нет, зато имеются следы фестралов и кентавров. Судя по всему, последние утащили Амбридж. Само по себе это неплохо, но чревато последствиями. А Поттер с компанией, похоже, оседлали фестралов и рванули… Куда? В штаб Ордена? Прямиком в Министерство ломать черную дверь? Ничего, что согласно видению, там Лорд с Пожирателями? Как же его накрыло – даже о зеркале не вспомнил! Или Блэк ему не объяснил, как им пользоваться? С него станется. Чем он, кстати, сумел так досадить эльфу – покусал что ли? Помнится, у Малфоя пару лет назад были такие же проблемы…

Я отправил сообщение Дамблдору. Кому расскажешь, что мне материальный Патронус приходиться развоплощать до серебристого облачка – засмеют. Вернулся в Хогвартс и связался через с Гриммаульд-плейс. На этот раз в камине появилась голова Люпина, Блэк подскочил через секунду.

- Дети отправились в Министерство, в Отдел Тайн. Там их ждут Пожиратели Смерти, возможно, сам Лорд. Поттер, Грейнджер, двое Уизли, Лонгботтом и Лавгуд, - Люпин кивает, будто фарфоровая собачка. – Блэк дождись Дамблдора…

- Кто ты такой, чтобы мне указывать?! – рявкает чертова псина и разрывает связь.

Разумеется, он помчится в Министерство, и я его прекрасно понимаю. Разумеется, Люпин не остановит лучшего друга. И что будет твориться в Министерстве? Если авроры попытаются арестовать Блэка, бойцы Ордена Феникса вступятся за него. Открытое противостояние Министерства и Дамблдора, раскол в Аврорате – чудесный подарок Лорду! А я не могу покинуть Хогвартс, не могу бросить в Лесу министерскую жабу!

Легкое морозное покалывание напоминает, что Кровавый Барон еще здесь. Жаль, привидение не может покинуть территорию Хогвартса. А вот эльф – легко! И проникнуть в Министерство для него – не проблема. Наверное, если бы не ложь Кричера, я бы не вспомнил малфоевского эльфа, который спасал Поттера от происков своего же хозяина. Мальчишка освободил его весьма оригинальным способом, а Дамблдор взял на работу. Первый свободный эльф в Хогвартсе.

- Добби!

Ушастое, глазастое существо в коротких штанах, трикотажной футболке и разных носках тут же появляется передо мной. Очевидно, это и есть Добби – прочие эльфы Хогвартса носят полотенца с эмблемой школы. Ах, нет! Есть еще одна особа в замызганном платье, но она, как правило, в слезах и пьяна.

- Господину Гарри Поттеру угрожает опасность, - сообщаю я с должным трагизмом.

Эльф смотрит с недоверием и неприязнью - значит, точно малфоевский.

- Твой бывший хозяин заманил его в ловушку. Он поджидает Гарри Поттера в Министерстве Магии, в Отделе Тайн.

Я никогда раньше не видел на мордочке домового эльфа выражения ярости, но этот просто пышет гневом.

- Спаси Гарри Поттера!

С каким-то птичьим клекотом Добби исчезает.

- Браво! Я готов аплодировать вам, господин декан! За неимением конницы посадить в седло пехоту – это решение полководца.

От аплодисментов, однако, Кровавый Барон воздержался, только позвенел цепями мне вслед.

А я уже лечу по коридорам Хогвартса. Школа бурлит. При ближайшем рассмотрении выясняется, что бурлит только львятник. Я загоняю их в гостиную под присмотр префекта и налетаю на Флитвика – почему его ученица самовольно покинула Хогвартс? Потребовав обеспечить порядок в школе, отправляюсь на поиски Амбридж.

Магический след приводит меня на широкую поляну. Где-то рядом кентавры. Много. Они меня видят, а я их нет. Наверное, им это внушает чувство превосходства. Я театрально взмахиваю мантией, и десяток стрел сгорает в воздухе, не долетев до меня пару футов. Можно было бы поставить обычный щит, но так эффектней. Кентавры оценят.

- Зачем ты пришел? – как и Блэк, они не считают нужным здороваться и вообще проявлять свое воспитание. И так же нервно реагируют на отсутствие вежливости в их адрес.
- К вам попала женщина, она глупа и, возможно, по своему невежеству оскорбила вас. Но она принадлежит могущественному волшебнику, от него зависит благополучие Хогвартса и Запретного Леса. Я прошу отпустить ее.
- Ты говоришь о своем хозяине, клейменный? – сквозь зубы сплевывает кентавр – Блэк нашел бы с ним общий язык. – Мы не подчиняемся Самозванцу, а тем более, его рабам!
- Эта женщина принадлежит другому магу, с которым Альбус Дамблдор не хотел бы ссориться.
- Вы прогнали Дамблдора!

Поттер тоже с кентаврами бы поладил.

- Дамблдор скоро вернется.

Кентавры смеются мне в лицо.

- Твое сознание закрыто от нас – значит, ты лжешь, - холодный, бесстрастный голос убежденного в своей правоте кентавра.

Я смотрю прямо в его глаза:
- Дамблдор вернется в Хогвартс. Скоро. Он будет благодарен, если вы отдадите женщину, не причинив ей вреда.

Кентавр не отводит от меня взгляда, на его лицо наползает тень. Наконец, он прикрывает глаза и отворачивается.

- Пусть Дамблдор приходит за ней, - бросает он через плечо. – Мы подождем до восхода луны.

Здесь я сделал все, что мог. В сущности, то, что кентавры стали со мной говорить – уже достижение, а согласие не трогать Амбридж до восхода луны – тянет на орден Мерлина. В Хогвартсе Флитвик и Спраут навели порядок. Мне остается ждать известий от Дамблдора или от Лорда. Время тянется мучительно. Ничего не происходит. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сорваться на учениках или коллегах. Ждать!

Ждать. Почему молчит Орден? Они обо мне забыли? Зато вспомнил Лорд – и к раздражению от ожидания добавилось жжение Метки. Нельзя покидать Хогвартс. Нельзя!
К возвращению Дамблдора рука горит нестерпимо, и я набрасываюсь на него:
- Ваш метод назначать старостами тех, кто не может, да и не хочеи поддерживать установленный порядок, дал очередной блестящий результат! Грейнджер и Уизли не только не остановили Поттера, они сами покинули школу, заманив директора в Запретный Лес…
- Северус, - Дамблдор кладет руку мне на плечо, - дети живы, Орден подоспел вовремя. Никто серьезно не пострадал. Только эльф…
- Не рассказывайте! – перебиваю я. – Мне лучше не знать подробностей. Пока.

Дамблдор серьезно смотрит мне в лицо и кивает.

- Что случилось с Амбридж?
- Она попала к кентаврам. Я объяснил им, что вы не хотели бы ссориться с ее хозяином, но мои слова для них мало что значат. Впрочем, они согласились подождать до восхода луны. Так что у вас есть время.
- А у тебя? – спрашивает Дамблдор тихо.
- Мне пора, - я усмехаюсь, получается криво.
- Приходи потом на Гриммаульд-плейс.

@темы: "мои фанфики"

---

Новый год - новые фанфики. Драма. Мистика. Триллер.

Название: Как я провел лето
Автор: Скарапея
Бета: есть вакансия
Жанр: драма, мистика. триллер
Пейринг: СС. АД, ТЛ, Пожиратели и Орден Феникса
Рейтинг: R
Размер: макси
Саммари: Северус Снейп летом 1996 года не скучал
Дисклеймер (отказ от прав): Все права на персонажей и сюжет "Гарри Поттера" принадлежат Дж.К. Роулинг. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Примечание: AU с середины пятой книги;
POV СС (оосновной)
Предупреждение: изнасилование, попытка самоубийства и прочие радости жизни
Специальное предупреждение: в изнасиловании Снейп никакого участия не принимает


Пролог (от Автора)
Гриммаулд-плейс, 12.
Глубокая ночь.

Ночь окутала старинный особняк темным покрывалом, погрузила в сон его обитателей. Ах, как не хочется тревожить ночную тишину – и голоса приглушены, свет люмоса неярок.

- Значит, он не собирается предпринимать активных действий, пока не узнает Пророчества.
- По крайней мере, открыто.
- Он мог бы проникнуть в Отдел Тайн сам, - звучит почти мечтательно.
- Не думаю.
- Не в его духе, - понимающе. – Скорее он попробует спровоцировать Гарри – сыграть на его стремлении узнать правду. Мне следовало бы рассказать мальчику о Пророчестве, - со вздохом. – Это опасно – Том сможет узнать все, что известно Гарри.

Разговор приобретает опасный оборот – сейчас подымется тема окклюменции. Она всплывает с завидной регулярностью при каждой беседе.

- Том попытается воздействовать на Гарри, запутать его, обмануть, а мальчик совсем не умеет закрывать сознание.

Молчание. Это же не вопрос и не требование, так, констатация факта.

- У Гарри очень опасный возраст, и у него нет наставника, которому он мог бы всецело доверять, а мы вынуждены многое скрывать от него. Естественно, он злится и поступает неблагоразумно. Если Гарри овладеет окклюменцией, я смогу доверить ему важную информацию, и мальчик станет вести себя благоразумнее. Северус, тебе самому будет проще! Вам нужно возобновить занятия.
- Я не буду обучать Гарри Поттера окклюменции.

Бесстрастное лицо, твердый, спокойный голос, четкая формулировка отказа. Казалось бы, разговор должен на этом закончиться. Как бы не так!

- Северус больше некому. Ты сам знаешь, как редки легилементы, а без практики окклюменцией не овладеешь. Конечно, Ремус мог бы прочитать ребенку лекцию о ментальной магии, Аластор – рассказать о приемах, которые используют авроры, но тренировать они его не могут. Кроме тебя Гарри никто не поможет.
- Я не буду обучать Гарри Поттера окклюменции.

Решительный отказ без объяснений. Главное, не дать втянуть себя в дискуссию. Дамблдор этого и добивается. Он зацепится за любую фразу, за случайную обмолвку, будет переубеждать, уговаривать, и вырвет согласие.

- Я понимаю, Северус, ты злишься. Ты имеешь на это полное право – Гарри поступил очень нехорошо. Отчасти здесь есть и моя вина – я должен был предупредить тебя, что мальчик уже пользовался этим Омутом памяти. Но знаешь, он ведь был наказан за свое любопытство – вряд ли Гарри понравилось то, что он увидел.
- Я не буду обучать Гарри Поттера окклюменции.

Никаких эмоций. Лицо застыло неподвижной маской, только губы шевелятся. Пустой, безжизненный взгляд. Нельзя давать волю ярости, спорить, объяснять. Дамблдор обернет несдержанность в свою пользу, даст выговориться, посочувствует, пристыдит, перевернет все с ног на голову. Так ведь уже было и не раз. Взять хоть историю с оборотнем – Северус опомниться не успел, как оказался связанным обязательством следить за состоянием его здоровья.

- Пора уже отпустить прошлое, мой мальчик, не нужно растравлять раны, искать у Гарри черты Джеймса. Он – всего лишь ребенок. Характер у него, конечно, не самый легкий, так ведь и судьба его не баловала. Ему нужна твоя помощь, Северус.
- Я не буду обучать Гарри Поттера окклюменции.

Этот разговор повторяется снова и снова. Дамблдор убеждает, стыдит, упрашивает, нажимает на болевые точки, просит об одолжении – безуспешно. Северус повторяет, как заведенный: «Я не буду обучать Гарри Поттера окклюменции». Сорвался он только раз, когда рассказывал, вынужден был рассказать о том, что прекращает занятия. Тогда он оговорился и назвал младшего Поттера Джеймсом. Дамблдор мгновенно вцепился в эту обмолвку и стал доказывать, что Гарри – это не Джеймс, да и сам Джеймс не был таким уж чудовищем. Возможно, Дамблдору и удалось бы чего-то добиться, но Северус сорвался по-настоящему. Все, что висело на стенах, попадало, разбился вдребезги. Беседа вышла скомканной и завершилась ничем. Дамблдор, видимо, решил дать ему немного успокоиться, а потом дожать. Однако Северус ушел в глухую оборону и, сколько директор не пытался выбить почву у него из-под ног, демонстрировал чудеса выдержки. Применяя ту самую окклюменцию, которой отказывался учить Гарри Поттера. Тем не менее Дамблдор не сдавался.

- Мальчику угрожает опасность. Том не оставит его в покое. Боюсь, он натворит глупостей и попадет в беду.
- Я обещал защищать его и не отказываюсь от своих слов.
- Знаю. Северус, просто будь внимательней, прошу тебя.

Тема окклюменции закрыта. Надолго ли?

@темы: "Как я провел лето", "мои фанфики"

---

Новый год - новые фанфики. Джен. AU

Название: Темный Лорд выбирает Лонгботтома
Автор: Скарапея
Бета: есть вакансия
Жанр: General, POV СС
Размер: миди
Пейринг: СС, ТЛ, ЛП
Рейтинг: G
Саммари: Поразмыслив, Темный Лорд решил, что в Пророчестве говорится о Невилле Лонгботтоме. Что будет делать Северус Снейп?
Дисклеймер (отказ от прав): Все права на персонажей и сюжет "Гарри Поттера" принадлежат Дж.К. Роулинг. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Примечание: AU, ООС
Статус: в работе

Глава 1. Темный Лорд трактует Пророчество.

В начале августа Темный Лорд зашел в мою лабораторию и сообщил, что на исходе седьмого месяца родились два младенца, подходящие под Пророчество: 30 июля - сын Лонгботтомов , 31 - Поттеров. И теперь он уничтожит своего будущего убийцу, после чего сможет жить спокойно.

«Он убьет Лили!» - никаких других мыслей у меня не было. О ее муже, Лонгботтомах, самих младенцах я не думал. Для меня они не были людьми из плоти и крови, абстрактные фигуры, человекоединицы... Даже Джеймс Поттер… Я давно перестал вспоминать о нем. Школьная вражда поблекла, истаяла, я не искал мести, я просто хотел забыть и Хогвартс, и Мародеров и даже Лили. Забыл. А вот сейчас вспомнил.

Вспомнил, как смеялась маленькая Лили, взлетая на качелях, как сияли в солнечном свете ее волосы, как кружились в танце розовые лепестки под ее пальчиками, как она слушала меня, затаив дыхание, как ласково улыбалась. Ее доброта и нежность предназначались не мне – Лили, как солнце, излучала свет и тепло, а я лишь грелся в ее лучах. Я мог злиться на нее, избегать ее, не думать о ней, но мысль о ее смерти ужасала, как известие о том, что солнце погаснет.

«Он убьет Лили!» - стучало у меня в висках. Я не мог произнести ни слова, но моему господину этого и не требовалось – он говорил сам:
- Я не буду ждать, пока мой враг войдет в силу и попытается уничтожить мою власть. Конечно, убить меня он не сможет – я бессмертен, но борьба унесет множество жизней, погибнут мои преданные сторонники и те, кто мог бы стать таковыми. Лживыми посулами и пустыми обещаниями он будет соблазнять моих подданных, смущать слабодушных, а мне придется карать предателей. Моя победа неизбежна, но горечь потерь будет отравлять радость моих верных слуг. Я избавлю наш мир от грядущей войны – уничтожу дитя Пророчества, как сделал великий Мерлин!

«Мерлин? Ах, да - есть такая легенда, только…»

- Мой Лорд, – я с трудом разлепил пересохшие губы, - но ведь королевство Артура пало.
- Потому что Мордред выжил! – отрезал Лорд. – Мерлин совершил ошибку – попытался уничтожить всех родившихся в указанный срок детей.

«Ту же ошибку совершил Ирод…»

- Он погнался даже не за двумя зайцами, за целой стаей, - произнес Лорд с горечью. - Удивительно ли, что истинный враг уцелел? Я не собираюсь убивать всех младенцев, рожденных на исходе седьмого месяца…

«Уже хорошо».

- Я выберу конкретную цель, - его взгляд устремляется сквозь стену лаборатории в неведомые дали. – Того, кто угрожает разрушить созданное нами царство!

Царство еще не создано, и с каждым месяцем его очертания становятся все более туманными, но для Темного Лорда оно вполне реально и требует защиты.

- Волшебник, равный мне, не мог родиться у магглов…

«Кстати, а почему бы и нет?»

- Его родители трижды бросали мне вызов, значит, мальчик родился в семье британских магов…

«А по какому критерию исключены девочки?»

- Насколько мне известно, - Лорд высокомерно усмехнулся, - на поединок меня никто не вызывал. Даже прославленный победитель Гриндевальда. Значит, вызов следует понимать не буквально. Лонгботтомы – авроры, они могли участвовать в операциях, направленных на срыв моих планов. А Поттеры… -
он сделал паузу.

Мое сердце, кажется, остановилось. Мой господин прогулялся по узкому проходу между столами до двери и вернулся.

- Молодой маг, унаследовавший состояние древнего чистокровного рода, и его юная красавица-жена, - произнес он почти мечтательно, - чем они могли помешать мне? Что такого важного эти милые супруги могут делать в своем нелепом Ордене? – Лорд усмехнулся. - Тосты произносить? - он пожимает плечами и отвернувшись осведомляется у остывающего котла:
- Можно ли считать фразу: «Да сгинет навеки Тьма!» вызовом мне?

«Конечно же, нет!»

- Мой Лорд… - начинаю я, но господин жестом призывает к молчанию.
- Их брак – сам по себе вызов! – Лорд резко оборачивается, и впивается в меня взглядом.

В глубине темных глаз разгорается багровое пламя. На этот раз мне не удастся обмануть себя и приписать эффект отблескам пламени.

- Чистокровный маг из благородного рода и магглорожденная ведьма соединились в противоестественном союзе! Они стали одной плотью, смешав чистую кровь волшебников с грязной жидкостью магглов! Это вызов – наглый и дерзкий вызов! Они оба вступили в организацию, цель которой – борьба с моим могуществом. Это – второй вызов.

Я судорожно пытаюсь придумать хоть какое-то возражение, но голова абсолютно пуста. Колоколом звенит: «Лили, Лили, Лили…»

- Они отказали мне, - голос моего Лорда падает почти до шепота, - отказались присоединиться к моему войску! К Пожирателям Смерти!

Колокол с оглушительным звоном раскалывается, гудение в осколках затихает. Я беззвучно открываю рот.

- Чему ты удивляешься? – в голосе Лорда появляются сладко-ядовитые нотки. – Они были бы прекрасным приобретением. Богатые, эффектные, популярные – Поттеры привлекли бы ко мне симпатии, за ними бы потянулись маги и ведьмы. Лили Поттер стала бы прекрасным символом моей политики: магглорожденная ведьма отреклась от своих недостойных корней и вошла в древний чистокровный род Поттеров.

Меня хватает только на то, чтобы хрипло каркнуть:
- Отреклась?

Лорд делает небрежный жест рукой, мол, разумеется:
- После свадьбы она ни разу не приезжала к маггловским родственникам. Встреча с сестрой и ее женихом кончилась скандалом, - снисходит он до объяснений.

Откуда Лорд знает об этом? От кого?

- Она мать наследника древнего чистокровного рода. Ее сын - урожденный Поттер, прямой потомок Певерелла.

"Не то, что полукровный ублюдок Принцев. И Гонтов".

- Джеймс Поттер. Мне нравится его уверенность в себе, его находчивость, его чувство юмора…

«Что?!»

- То, что я видел в твоих воспоминаниях, и не только твоих, - Лорд облизывает губы чуть ли не сладострастно. – Джеймс Поттер легко переступает через любые запреты, не мучится сомнениями и угрызениями совести. Конечно, он всегда восхвалял Дамблдора, но это говорит о его ловкости и умении приспособиться к обстоятельствам: на словах Поттер обхаживал любимого директора, а на деле обманывал его!

С этим не поспоришь – Мародеры с таким рвением нарушали школьные правила, словно Хогвартсом руководил их злейший враг.

- Но Поттер не терпит темную магию, - сказал я вслух.
- Слова, Северус, слова, - небрежно отмахнулся Лорд. – Темную тварь, прекрасно терпит. А Сириус Блэк использовал оборотня в лучших традициях своей семьи.
- Вы и ему предлагали присоединиться к вам? – не могу удержаться я от вопроса.
- Через родственников. Лично встретиться не довелось. – Лорд прищурился, словно целился в нечто маленькое и далекое. – С Поттерами я говорил сам. Они богаты и популярны, у них есть все, что можно иметь, в сегодняшней Магической Британии им не к чему стремиться. Я предлагал им будущее! Свободу! Свободу от лицемерной покорности презираемого Министерства, свободу от фальшивых ограничений Дамблдора...

«Он повторяет свою речь перед Поттерами?»

- Я предложил открыть им новые горизонты магии. Они могли бы творить великое волшебство, не оглядываясь на старых ханжей и трусов! Никакие дурацкие предрассудки и выдуманные министерскими чинушами запреты не сдерживали бы их фантазии. В обновленной Британии Поттеры заняли бы место рядом со мной, как кровные родственники…

«Родственники? Певереллы! Это же легенда! Если в ней и есть толика правды, за столько веков общей крови у потомков братьев не осталось».

- Они отказались! Предпочли лицемерное сюсюканье выжившего из ума старика! Предпочли притворство и вечную игру в прятки с магглами свободе и могуществу!

Мое сознание расслоилось. «А ведь я должен быть возмущен», - меланхолично отмечает та часть моего «Я», которая все еще видит в Лорде Учителя и Защитника. Ему понравились Мародеры. Понравилось то, что они творили в Хогвартсе. Наверное, он бы не отказался посмотреть на нашу грызню «Так и думай!»– советует здравый смысл. Я старательно переживаю удивление и обиду. Если Мой Лорд вздумает баловаться легилеменцией, он найдет: «Мародеры! Опять! Почему? Я же лучше, я предан Вам!» и не услышит, надеюсь, ехидного: «Я всегда знал, что они просто подонки. А их «шуточки» чистой воды садизм. Тот, кого они считают воплощением зла, их одобрил – форму одежды сменить, да риторику подправить – и готовы Служители Тьмы!»

Но все эти мысли были фоном, на котором горело: «Он убьет Лили!» Я не мог придумать, как отвлечь его от Поттеров. Что сказать…

- Не ревнуй, - Лорд усмехнулся и провел ладонью по моей щеке.

Рука у него горячая и шершавая.

- Мне не нужны сильные и самоуверенные – мне нужны верные.

Считать это неловким утешением или намеренным оскорблением? Быть может, Лорд полагает, что сделал комплимент, который я по скудоумию не смогу оценить? Или оскорбил, считая, что я не увижу издевку? О чем я думаю? Лили… Поттер. Певереллы! Если Лорд углубился в такие генеалогические дали, быть может, стоит подтолкнуть его поискать поближе?

- Братьев Певереллов было трое, - произношу я, словно в раздумьях. – Неужели, ничего неизвестно о третьем, который владел Убивающей палочкой?
- Я не нашел его следов, - Лорд всматривается в мое лицо.
- Жаль. Мне почему-то казалось, что у Салазара Слизерина и Годрика Гриффиндора общие предки. Убивающая палочка прекрасно объяснила бы хваленую славу главного забияки.
- Она не переходит по наследству, - отвечает Лорд рассеянно и резко замолкает, спохватившись. – В этом есть смысл, - говорит он, - молодец. Гриффиндор – постоянный соперник Слизерина, его враг и гонитель, не он ли возродился в своем потомке, дав ему великую силу?
- Мой Лорд, - начинаю осторожно.

«Только бы не испортить! Если я сейчас буду настаивать на Лонгботтомах, он сорвется с крючка – Лорд сам должен себя убедить, сам».

- Мой Лорд, сын Лонгботтомов не подходит по сроку. Очевидно, что речь идет о Поттере…
- Очевидно?! Нет, ничего очевидного! Только глупцы верят тому, что кажется. Пророчества туманны, они предназначены не для мелких умишек – только великий ум может разгадать подлинный смысл!

«А я думал - Пророчества туманны, чтобы оправдать любой поворот событий. Якобы, это и подразумевалось, вы просто не так поняли»

- Глупцы, услышав Пророчество, вообразят, что в нем говорится о победе моего убийцы, но я понимаю, что это предостережение мне! Я должен нанести удар и уничтожить угрозу! Пророчество я услышал от тебя, и, разумеется, мои мысли обращаются к Поттерам. Высшие силы избрали тебя орудием для кары зарвавшегося наглеца, осмелившегося бросить мне вызов. Или же… Это ложный след. Пророчество обо мне и моем враге! Да, - Лорд кивает своим мыслям, - теперь я вижу ясно – якобы идеально подходящие Поттеры лишь отвлекают мое внимание!

«Неужели, он всерьез считает, что Высшим Силам нечем заняться, только ребусы для него составлять?»

- Лонгботтом родился 30, на исходе месяца, но не совсем… Это изящное решение, - Лорд довольно кивает – одобряет Высшие Силы.

«Лили! Он не будет убивать Лили!» С моих плеч словно падает непомерная тяжесть. Я с трудом удерживаю на лице выражение почтительного внимания, пока мой господин рассуждает о Лонгботтомах и возможных вызовах, Пророчествах и первентивных мерах, нашей близкой победе и Золотом Веке магии… Только когда за ним закрывается дверь, приходит понимание – я приговорил к смерти Лонгботтомов.

@темы: "ТЛ", "мои фанфики"

---

Муж теперь всех неприятных персонажей с Диком Окделлом сравнивает, он для него стал эталоном тупости и самовлюбленности.

---

Рассказала мужу об ОЭ. Прочитал в море, не понравилось. Я в общем-то, так и думала - мужские образы Камша дает через откровенно женское восприятие.
Больше всего мужа возмутило описание морской битвы и поединков, насчет последнего он, увы, прав - даже если бы реально можно было сражаться так, как Рокэ после отравления, дуэль бы не началась пока он не вынул шпагу и не встал в боевую позицию.
Что радует - от Окделла он плевался.

---

Ну, вот - я так и не решила, какой фанфик писать на конкурс.
Теперь уже поздно - можно не дергаться.

---

ОЭ

Эту сцену я не поняла!
В замке графа Гирке. Его жена - Ирэна - старшая сестра Валентина и бывшая невеста Робера, которую он не любил.

Гоганни присела на белый камень и опустила руку в воду, такую чистую, что было видно лежащие на дне ожерелья. В Хексберг Мэллит видела, как вешают на мертвое дерево бусы, но чего просят хозяева Альт-Вельдер и у кого? Девушка нащупала висевшую на груди чужую звезду и замерла. Она сидела так тихо, что утка с подросшими птенцами, сперва отплывшая от берега, вернулась, чтобы тут же метнуться прочь. Мэллит укрыться в воде не могла, а вышедшая ближней тропой к пруду женщина остановилась в паре шагов.

Ее губы хотели улыбаться, а глаза плакали. Это была хозяйка, сменившая платье и по-иному заколовшая волосы; среди тростников она словно бы стала моложе и худее. Мудрая Ракелли назвала бы ее уродливой, но Мэллит чувствовала, как нареченная Ирэной красива. Не потому, что за год среди внуков Кабиоховых гоганни обрела иное зрение, хозяйка озерного замка могла иссохнуть, как йернский бессмертник, а могла налиться лунными соками, но, любая, она все равно оставалась бы прекрасной и тревожащей, как шорох ветра, как блики на волне, как дорога в тумане…

— Странная встреча, — голос был задумчив и негромок, — но я даже рада… Ты ушла от них и пришла сюда. Почему?

— Я люблю гулять одна.

— Вот как, — она шла и говорила, — быть одной, когда можешь не быть… Ты умна, а сердце у тебя есть? Какое оно, твое сердце? У меня был звездчатый аметист, но я обменяла его… Одно сердце за шестнадцать смертей… Хорошая сделка, не правда ли?

Теперь губы улыбались, а в глазах словно бы шел дождь. Солнце светило ей в спину, и тень, длинная, гибкая, уже касалась Мэллит.

— Ты любишь моего брата? Если да, я буду рада… Я хочу, чтобы он наконец полюбил, чтобы наконец полюбили его. Я любила… Тогда у меня было сердце, лиловое сердце, и в нем звезда. Они предали мою звезду, все предали. Ты любишь моего брата?

— Нет. — Это так, ничтожная никого не любит, но если б любила, она бы кричала «нет!» и клялась всем, что у нее остаюсь, что сердце ее полно пепла.

— Я тебе не верю. Если ты не любишь, почему ты с ним?

— Он дал слово проводить меня. — Мэллит шагнула в сторону, чтобы избавиться от тянущейся к ней тени, но первородная тоже повернулась. — Я ему не нужна, он еще не любил.

— Жаль… Как жаль… Он не любил… Она не любит… Те, кто любил, свое получили, а эти… Я устала ждать. Хочешь остаться со мной?

— Госпожу баронессу ждет регент. — Мэллит видела горло одной тропы, но нареченный Валентином выбрал другую. — Идемте, сударыня.

— Ты пойдешь с ним?

— Я обещала… слушать полковника Придда.

— Какая глупость… Обещать тем, кто не нужен, кого нет… Есть любовь, есть и ты, но если любовь убить, ты становишься смертью, нужно только отдать сердце. Я отдала…

— У меня не осталось сердца! — Крик сорвался с губ, первородная услышала и покачала головой:

— Ты глупа… Ты выбросила сердце, а могла обменять и стать смертью для шестнадцати. Я стала, но один вернулся… Почему бы ему было и не вернуться, ведь его не любят? Но теперь хватит!.. Я знаю, что она решила… Она этого не получит, пусть ходит среди своих настурций, как ходят по угольям, пусть живет долго и ходит… А сейчас — ты, брат и повелитель… Последний предатель, ты сюда не вернешься! И в свой дом не вернешься! Ты никуда не вернешься.

— Госпожа баронесса, — первородный Валентин не смотрел на дочь своего отца, — вас ждут. Идемте…

— Я ждала, когда ты полюбишь, но ты ускользал… В твоем сердце нет ничего, что можно забрать, да и есть ли оно у тебя? Я устала ждать ту, кому отплачу, так что запомни: сперва — ее муж, потом — ты. Скоро, очень скоро, но не раньше, чем он… Когда узнаешь про него — жди!
— Вашу руку, сударыня.

— Запомни, баронесса! Запомни мои слова, когда они сбудутся, ты передашь их ей… Она умрет бездетной, она умрет старой, она умрет одинокой… Запомни…

— Забудьте.

Они шли быстро, но не бежали, ноги Мэллит гладили низкие лиловые цветы и били камни, но говорить о боли девушка не могла. Она молчала, как и первородный, и тоже ни разу не оглянулась. Дорога шла в гору; когда камней и камешков на тропе стало слишком много, нареченный Валентином остановился.

— Баронесса, вы разуты. Дальше я вас понесу. Прошу вас, не спорьте.

Мэллит не спорила, она была слишком виновата, и оправданий ей не было.

Свою ношу нареченный Валентином опустил лишь у беседки и достал ключ. Внутри, у самого входа, стояли туфли Мэллит. Первородный понял, куда она пошла, отыскал ее и услышал дурное пророчество… Если б не ничтожная, этого бы не случилось.

— Я была Щитом, — сказала Мэллит, — и я хотела бы вновь стать им и отдать долг.

— Вы мне ничего не должны, баронесса, а женщине не следует прикрывать мужчину, если только он не ранен и не болен.

— Я не баронесса, — напомнила гоганни. — Недостойная Мэллит — никто.

— Мне встречались многие носители титулов «никто» и «ничто», вы не из их числа. Я привык называть вас баронессой, но если вам это неприятно, я готов называть вас как вы того хотите.

— Я не знаю имени, которое бы хотела. Пусть будет баронесса… Если б я знала, что крадусь за бедой для перво… за бедой для вас, я облила бы свои ноги кипящей водой.

— Все мои беды в моей крови, — первородный замедлил шаг, — и та, которую вы видели, тоже. Ваше появление не прибавило ни песчинки.

Беда… Беда, что бродит у пруда, на дне которого спят драгоценности. У нее серебряные глаза, легкая походка, а вместо сердца цветы понсоньи.

— Она отбрасывает тень, — сказала Мэллит. — Я видела…

— Да, — подтвердил нареченный Валентином, — она отбрасывает тень, и ее не упокоить.

Похоже, Ирэна говорит о себе в третьем лице: "она умрет старой, она умрет бездетной". Тот, кто вернулся, конечно, муж. "Умрет ее муж, потом - ты" Сперва Гирке, потом Валентин.

@темы: "ОЭ"

---

Мне кажется, одна из самых серьезных проблем Поттерианы - зазор между логикой житейской и законами сказки, или, если угодно, мифа. В сказке сирота должен страдать от притеснений, должен быть одинок. Однако житейская логика недоумевает: где социальные службы, учителя, родственники матери, друзья родителей? Собственно только из этого противоречия возникает целый пласт фанфиков об усыновлении Гарри, коварстве АД, сплавившего сироту к магглам, чтобы пользоваться его наследством. Тема, конечно, интересная, но я хочу сказать немного о другом.
В сказке герой, чтобы обрести мудрость, силу, какие-то качества, должен пройти через испытания. Их инициирует Наставник, причем сам Наставник не обязательно благожелателен к герою. Например, врач в "Ученике лекаря" - личность крайне неприятная, даже злобная. Независимо от этого, герой должен признать свое невежество, проявить смирение и желание учиться, тогда он обретет те нематериальные сокровища, которые хранит Наставник. (Мне упорно представляется Один, пронзивший себя копьем, за мудрость необходимо принести жертву). Однако логика житейская такой расклад принимать отказывается - учитель должен не испытывать учеников на прочность, а так вести урок, чтобы ученик сам хотел научиться! Я, если честно, и в реальности к такой формулировке отношусь скептически, сказочной же логике она противоречит в корне. В сказке ученик должен заслужить то, что может ему дать Наставник. Роулинг ярко показывает, что ГП может получить от Снейпа - прежде всего, зельеварение,необходимое аврору; боевую магию, ментальную магию, информацию о родителях, информацию о Волдеморте... Однако ГП законам сказки не подчиняется, он хочет просто учиться (и это желание совершенно законно, только в сказку не вписывается) возникает любопытный конфликт. Не знаю, то ли неприязнь к учителю химии придала хогвартскому зельевару негативную ауру, то ли, наоборот, Роулинг хотела показать нелюбимого учителя максимально негативно, а вмешался закон жанра, но мы получили то, что получили. Гарри снова и снова упускает возможность приобрести нечто полезное. АД вмешивается в качестве могущественного покровителя, но по законам сказки он не может быть учителем героя (как фея-крестная не может облегчить повседневную жизнь Золушки), он делает ГП подарки - это и мантия-невидимка и воспоминания о Томе Риддле. Подарок герой получает не за пройденное испытание, а потому он не обретает умение им пользоваться - подарок может оказаться бесполезен, как зеркало СБ. Увы, это свойство подарка. На самом деле глубокая мораль - то, что не приобретено потом и кровью тебе не принадлежит, да для современного мира дикость, но это - сказка.
Когда ГП залез в омут Памяти Снейпа он сделал самое страшное, что может сделать сказочный ученик - попытался обрести обманом, силой то, чем владеет Наставник. Однако он все же получает перед решительной схваткой необходимую информацию - только это уже испытание Снейпа.
Для Снейпа Наставником выступает Дамблдор. Вот он мне не нравится, однако, сказка диктует свои законы - я вынуждена признать, что первый круг испытаний Снеп провалил. Впрочем, как и все поколение отцов. Наверное, самый яркий пример - Ремус Люпин, который своего Наставника подставил (не признался АД, что его тайна раскрыта), обязанности старосты не выполнил, потакал друзьям, вопреки собственным убеждениям. В последствии. АД дает ему еще один шанс - и Люпин снова его проваливает - я про третий курс ГП (когда-нибудь, напишу подробней). Не выдерживает испытания Лили Эванс - по-житейски она поступает совершенно правильно, но сказка требует иного (Герда). Естественно, испытания проваливает ДП. Гордыня, высокомерие, жестокость, нравственная близорукость - все эти качества он проносит через весь Хогвартс, ни на секунду не усомнившись в собственном совершенстве. Лили не хватает воистину сказочной доброты и великодушия, позже их не хватит Петунии. Я подчеркиваю, что речь идет исключительно о драматургии - не "Петуния плохо обращается с Гарри, потому что Поттеры были не добры к Северусу", а то, как "Петуния обращается с Гарри. демонстрирует порочность нравственной позиции Поттеров". Поттеры сказочные испытания не выдержали, а потому ни мудрости, ни силы не обрели. Они погибли не как маги, вышедшие на бой с Тьмой, а как обычные обыватели.
Что-то я устала. напишу о Снейпе позже.

---

штришок к портрету Лили

Вспомнилось мне письмо Лили Поттер, то самое с фотографией, ее приписка: "Разве такой человек, как Дамблдор, мог дружить с Гриндевальдом. Не верю! Батильда что-то путает". Цитирую не буквально, но за смысл ручаюсь. По-моему, красноречивое свидетельство того. что свои взаимоотношения с Северусом Лили дружбой не считала. Иначе посочувствовала бы Дамблдору: "Это так ужасно, когда твой друг становится врагом и губит все, что тебе дорого!" Ничего подобного она не пишет и не думает. Лили убеждена, что люди делятся на хороших и плохих (нормальных и уродов, нормальных и темных магов), меняться человек не может, хороший человек с плохим не дружит (кстати, это убеждение здорово по ним ударит - мы дружим с Питером, значит, он хороший, значит, ни предать, ни проговориться случайно не может, позволит на ленточки себя порезать, спасая нас). Лили не приходит в голову, что Гриндевальд мог измениться со временем или Дамблдор мог ошибиться в своем друге. Гриндевальд - монстр, хороший Дамблдор дружить с ним не мог, если дружил, значит, сам нехороший. Та же логика, что и в отношениях с Северусом: он дружит с нехорошими людьми, значит, сам нехороший, значит, я дружить с ним не могу, да, никогда и не дружила! Просто я добрая и сверхположительная снисходительно терпела нищего уродца, а теперь убедилась, что он мразь последняя.

---

Снейпотонкс. Глава 7.

Звезды, грифон и канарейки

Кто сообразит, откуда появилась старушка с дочерями-великаншами, ведьмы, собирающие звезды, застывшие песни и брошь-браслет, заслуживает пятерку по литературе.

Бирюзовые локоны Тонкс вызывают труднопреодолимое желание самому превратиться в кудрявого блондина. И назваться Гилдероем. Справившись с соблазном, Северус привычно сглаживает углы и спрямляет изломы своего облика, меняет размер и цвет глаз, щедро разбавляет сединой черноту волос. Из зеркала на него смотрит ничем не примечательный маг средних лет в добротной темно-коричневой мантии. Один из множества провинциалов, приехавших в Лондон на праздники. Привез племянницу – он отступает в сторону, пропуская Тонкс – видимо, в родном захолустье житья от нее не стало совсем! Она вертится перед зеркалом в чем-то обтягивающем чешуйчато-блестящем, отделанном белым мехом. А ведь Северус попросил ее сменить имидж: «Что-нибудь менее розовое», - вспоминает он свои слова, скрипнув зубами. Что может быть менее розовым, чем бирюзовые локоны и стальной блеск чешуи? Только серебряная помада! Глаза сияют золотистыми топазами, сапоги блестят лиловым лаком… Колени – единственная часть тела, при виде которой не хочется зажмуриться. Северус с сожалением отрывает от них взгляд и заставляет себя посмотреть в лицо Тонкс.

- Вы готовы, телохранитель?
- Конечно! – в нетерпении она постукивает каблуками, едва не подпрыгивает.
- Мне кажется, не совсем, - Северус задумчиво наклоняет голову. – Вам не хватает броши.

От своих слов становится смешно. Не хватает броши? От ее наряда нужно оторвать половину деталей! Впрочем, Тонкс разглядывает бронзовую змейку с настоящим восторгом. Работа мастера совершенна до последней чешуйки. Свернувшись в причудливый узор, змейка демонстрирует то темно-коричневую спинку, то бледно-желтый живот, кончик хвоста упирается в приплюснутый нос.

- Ее можно носить и как браслет, - замечает Северус.
- Правда? – Тонкс вертит украшение в руках – отблески света скользят по змеиному телу, и кажется, кольца оживают, сплетаются в новый узор.
- Вот так, - неуловимым движением Северус перехватывает змейку и оборачивает вокруг тонкого запястья.
- Красиво! – Тонкс поднимает руку, любуясь.
- К сожалению, не зная секрета браслет невозможно снять.
- Как это? Не может быть!

Она безуспешно пытается справиться с украшением, выхватывает палочку – в ответ на заклинания змейка только шипит.

- Зачем вы так? – недоумение в ее глазах мешается с паникой.
- Мне нужны галеоны, - отвечает Северус, как следует насладившись зрелищем. – Эту змейку стащил Флетчер из дома Блэков, ее можно выгодно продать.
- Но браслет не снимается!
- Ювелир, который снимет его, даст настоящую цену. Почти.


- Моя племянница купила браслет у какого-то бродяги и не может его снять! – обращается Северус уже к третьему ювелиру. – Вы можете нам помочь? Ваши коллеги спасовали.
- В самом деле? – неискренне удивляется ювелир и вставляет в глаз монокль. – Так, так, так, - бормочет он, - гоблинская работа. На заказ. Изготавливали не у нас. Франция? Быть может, быть может…

Что-то для себя решив, он осторожно прикасается к хвостику и носу змейки – плотно обхватывающий запястье браслет соскальзывает на прилавок, словно шелковая лента. Тонкс шумно вздыхает. Ювелир подхватывает змейку за хвостик и растягивает ее на прилавке.

- Вот и все, - произносит он с гордостью.
- Здорово! – Тонкс придирчиво исследует руку. – А как вы догадались, что нужно сделать?
- Я узнал руку мастера. Когда-то мы сотрудничали. Не лично, через посредников. Лет пятнадцать назад его новые работы перестали появляться на рынке. Во всяком случае, у магов. Я мог бы найти заказчика, - задумчиво проговаривает ювелир, - и предложить ему выкупить украшение, - он делает паузу, которую никто не заполняет. – Если вы продадите его мне.

Предложенная цена не может не впечатлить скромного провинциала, намаявшегося с приобретением племянницы. Северус соглашается, даже не пытаясь изобразить колебания. Он внимательно следит, как помощник ювелира отсчитывает полновесные галеоны, и старается не упускать из вида Тонкс - заскучав, она отправилась на экскурсию по лавке.

- Дорогая безделушка, - Северус качает головой, не одобряя бессмысленных трат.
- О-о! – в глазах ювелира вспыхивает фанатичный огонек. – Это – истинный шедевр! Совершенство! Мастер мог бы вставить драгоценные камни вместо глаз, позолотить более светлые чешуйки, но он не унизился до потакания сорочьему вкусу. Ничего лишнего! Достоверность и естественность.
- Кажется, здесь что-то есть, - Северус слегка переворачивает змейку, на боку, где встречаются более светлые и темные чешуйки, они складываются в узор, орнамент… - Это же надпись! Кажется, греческий.
- В самом деле, - ювелир вставляет в глаз монокль и склоняется над змейкой. – «О домашних питомцах следует заботиться и не оставлять без присмотра. Сигнус», - читает он.
- Наверное, это и есть заказчик.
-Да, видимо, да, - рассеянно отвечает ювелир, явно вспоминая всех Сигнусов, которые в обозримом прошлом могли позволить себе такие украшения.

Интересно, как скоро он дойдет до Сигнуса Блэка? Северус прячет деньги и направляется к выходу. Заказчик давно умер, две его дочери вряд ли заинтересованы выкупать украшения. Впрочем, когда это останавливало ювелиров? Миссис Малфой, даже стесненная в средствах, может на что-нибудь обменять.


Короткий зимний день догорает закатным пламенем. Островерхие крыши домов нависают над Диагон-аллеей горными пиками, пряча ее от света последних солнечных лучей. Над их темными вершинами оранжевое небо выцветает до прозрачно-золотистого тона белого вина, наливается зеленью больной бирюзы, чтобы растворится в глубокой синеве надвигающейся ночи. Улица тонет в густеющих тенях, вспыхивают фонари и подсветка витрин, колдовской свет изгоняет мрак наверх, под крыши.

Тонкс вертит головой по сторонам, ежесекундно рискуя упасть или сбить с ног невинного обывателя. Северус ловит ее, когда она спотыкается, засмотревшись на призывно горящую вывеску аттракциона: «Спаси грифона!» Больше он ее не отпускает – вести под руку эту женщину – не способ ухаживать, а мера безопасности. Видимо, Тонкс думает также, она никак не реагирует на мужскую руку, сжимающую ее локоть, разве что окончательно перестает смотреть под ноги. Ее широко открытые глаза возбужденно блестят, серебряные губы полуоткрыты – она готова броситься сразу во всех направлениях, но безропотно позволяет вести себя. Они уходят от центра, от торговых представительств «с именем и репутацией», к началу Диагон-аллеи, где, словно грибы, за одну ночь выросли киоски, торгующие мишурой, сувенирами, бенгальскими огнями.

Северус придирчиво выбирает самый раскупаемый товар – аляповатый, небрежно изготовленный, фальшиво подвывающий популярные песенки, с простенькими одноразовыми чарами.

- Упакуйте, - бросает он расторопной продавщице и сосредоточенно перебирает открытки. Собственно, все они в достаточной мере слащавы, а поздравительные надписи противоречат, как правилам стихосложения, так и здравому смыслу. Северус выбирает глянцевый кусок картона с выпуклым изображением седобородого отца семейства, окруженного разновозрастными домочадцами.

«Уважаемый профессор Слагхорн, - стремительно скользит перо, - я прекрасно понимаю, что не принято дарить рождественские подарки до праздника, но мне хотелось бы внести посильный вклад в создание соответствующей атмосферы на традиционной вечеринке Слаг-клуба. Потому, я посылаю вам эти замечательные украшения, которые, без сомнения, создадут должное настроение у ваших избранных учеников. Поздравляю с наступающими праздниками вас, а также моих бывших и ваших настоящих коллег по Хогвартсу и передаю самые искренние пожелания всем, кто учится и учился на нашем с вами факультете. Северус Снейп».

- Слагхорн? – заглядывает в открытку Тонкс. – Я думала ему лучше всего дарить коллекционный коньяк.
- Несомненно. К сожалению, чтобы купить достойный Слагхорна коньяк в количестве достаточном для праздничной вечеринки его клуба, пришлось бы продать все драгоценности Блэков, а у меня был только один браслет. Но в винную лавку мы зайдем.

Тонкс смешно морщит нос. Открытку закрепляют на коробке, и все упаковывается в золотую оберточную бумагу, щедро сбрызнутую якобы бриллиантами.

- Доставить в Хогвартс, послезавтра утром.

Тонкс расплачивается за гроздь хрустальных колокольчиков, чем ставит Северуса в тупик: она обнаружила в груде хлама по-настоящему достойную вещь, но приняла за чистую монету подарок Слагхорну. Неужели, подозревает в отсутствии вкуса его самого?


На иссиня-черном небе блестят капли света – далекие, равнодушные звезды, а внизу плещется целое море огней. Безыскусную мелодию шарманки заглушают смех и гомон, зазывные выкрики громовещателей, визг неумелых наездников, оседлавших почти настоящих единорогов и гиппогрифов. До винной лавки они не доходят – на полпути Тонкс замирает перед плакатом с позолоченным грифоном. Огненная надпись призывает сразиться с рыцарями Ночи и спасти из плена несчастных зверей. Пленников изображают заколдованные игрушки, судя по выходящим спасителям, в основном зайцы. Тонкс рвется в бой, но Северус успевает встать между ней и дверью:
- Зачем вам понадобился грифон?
- Его нужно спасти!
- Он не настоящий, - указывает Северус на очевидный факт. – Игрушка.
- Для Теда!
- Не создавайте у ребенка ложных представлений о мире. Лучше купите анатомически точную модель или Атлас Скамандера.
- Вы ничего не понимаете! С этим грифоном можно играть.
- С моделью тоже.
- Он теплый, мягкий, почти живой!
- Купите ребенку полностью живую морскую свинку, - Северус указывает на разрисованную дверь птичьего рынка.
- Мне не нужна свинка!
- Мне нужна, - он решительно пересекает улицу.


- Вы не знаете, белые павлины у Малфоев еще живут? – осведомляется Северус, даже не оборачиваясь – он уверен, что телохранитель следует за ним.
- Павлины? Не знаю. В поместье работают эксперты, Малфои живут в каком-то коттедже. Вряд ли там есть возможность разводить павлинов.
- К тому же белые павлины – это так вызывающе. То ли дело канарейки!
- Вы хотите подарить Малфоям канареек?
- По-моему, прекрасная идея, - разъясняет Северус. - Шесть канареек вместе с клеткой занимают меньше места, чем один павлин.
- Но вам нельзя с ними контактировать! С Малфоями, то есть. Вы же свидетель.
- Тогда сделайте заказ сами. Любые шесть птиц, - Тонкс смотрит недоверчиво. – Можно пять или семь. Клетку на ваш выбор. Никаких записок и открыток, заворачивать тоже не надо.


Выйдя на улицу, Тонкс опять устремляется к грифону и его товарищам по плену.

- Вы ведь не Гриффиндор заканчивали, что же вас так тянет сражаться? Вы должны создавать красоту, например, такую, - Северус разворачивает ее к плывущему по воздуху ледяному узору.
- Это замороженные песни, - Тонкс не выказывает ни малейших признаков заинтересованности.
- Прекрасно, - Северус тянет упирающуюся Тонкс в переулок. - Спойте о грифоне – и у вас будет собственный, единственный и неповторимый.
- Я не пою! Я совершенно немузыкальна.
- Не может быть. Все Блэки рождаются с серебряной флейтой.
- Я – не Блэк!

Переулок ныряет в арку между домами. Вероятно, весной и летом внутренний дворик утопает в цветах, но сейчас кусты ощетинились колючими ветками, а под ногами скрипит снег. Маги и ведьмы окружают круглую сцену, залитую зачарованным светом.

- Ни за что не поверю, что вас не учили играть.
- Учили, - признается Тонкс. - На пианино. Здесь его нет.

На небольшом возвышении едва хватает места для одного исполнителя.

- Не надо играть – достаточно спеть.

Невысокая полная матрона взбирается на сцену, смущенно улыбается, поправляет скромную темную мантию. У нее круглое невыразительное лицо, нос картошкой и маленькие карие глазки.

- Лживый сэр Джон промотался дотла, - низкий глубокий голос легко покрывает весь двор, стихают разговоры, смешки, шуршание мантий, - ждет нищета молодца. А Мэй наследницей была богатого отца…

В легком облачке пара оживает баллада, выплывая из круга света, застывает морозным узором.


- Если петь, то не хуже, - вздыхает Тонкс, когда сэр Джон находит свой конец в волнах, а Мэй благополучно возвращается домой.

В благоговейной тишине раздается робкий хлопок, потом еще один и еще… Ошеломленная бурей аплодисментов певица неуклюже кланяется и, подхватив подол мантии, спускается со сцены, чтобы затеряться в толпе.


Над печальным, лишенным растительности цветником загораются разноцветные фонарики, гномы торопливо расчищают снег и возводят ограду из камушков. Пожилая дама в платье с кринолином и соломенной шляпе, украшенной живыми цветами, приглашают желающих попробовать силы в «настоящем колдовстве» и разбудить цветы зимой.

- Какой цветок на твой призыв откликнется, - приговаривает она, - бледный гиацинт или огненная лилия?

Юноша, почти мальчик, опускается на колени и сосредоточенно шепчет заклятия, под его ладонями разгорается свет. Слишком короткие обтрепанные манжеты обнажают худые запястья, кожа сухая, обветренная, ногти неровно обкусаны, в заусеницах . Та, для которой он старается, очень красивая, со вкусом одетая девушка стоит рядом и смотрит с хорошо знакомым Северусу выражением – готовностью разочароваться. Под таким взглядом опускаются руки, пропадает голос, холодеет сердце. Лицо юноши покрывается красными пятнами, на лбу выступает испарина. Из земли не показывается ни росточка. Он продолжает шептать с упрямством отчаяния, сбивается, закусывает губу, в голосе проскальзывают умоляющие интонации. Свет под ладони мигает, гаснет. Юноша поднимается с колен, тщательно отряхивает брюки. На бледном лице застывает кривая усмешка. Тонкс улыбается ему сочувственно и принимается колдовать над цветником.

Северус не сомневается в том, что подопечная мадам Спраут цветок разбудит. Но какой? Будет забавно, если – бледно-голубой подснежник.
Под ладонями Тонкс поднимается нежно-зеленый росток, наливается цветом, выпускает несколько узких листочков и распускается пушистым розовым шариком. Маргаритка!

- Похоже, розовый – это ваша суть.

Хозяйка цветника вплетает маргаритку в локоны Тонкс, та светится от счастья, и Северус не может не вмешаться:
- Теперь вы просто обязаны спеть. Гимн Хаффлпаффа в ознаменование победы.
- Сами пойте! Гимн Слизерина.
- Это невозможно, - театрально вздыхает Северус и, дождавшись вопрошающего взгляда, поясняет, - у гимна Слизерина нет слов.


Сбить у Тонкс боевой настрой не удается. Окрыленная победой, она решительно направляется к распорядителю и платит за участие в аттракционе. Чтобы спасти грифона из плена нужно пройти три уровня, в каждом по три этапа. Биться предстоит с фантомами. На каждом этапе добавляется по одному противнику. Дожидаясь выхода Тонкс, Северус отмечает, что первый этап проходят почти все, даже дети, второй и третий тоже не вызывают особых затруднений. Мало кому удается справиться с четырьмя, тем более, пятью противниками. Потерпевшие поражения покидают аттракцион, но выигранные на первом уровне зайцы, белки и ежи остаются за ними.

Тонкс легко проходит первый уровень. У нее хорошая скорость, реакция. Пожалуй, действует она несколько прямолинейно, в сражении с фантомами это не страшно, а вот в реальном бою может оказаться фатальным. На втором уровне Тонкс действует осторожней, старается усложнить рисунок, что оборачивается потерей темпа. С пятью противниками ей удается справиться, но следующий бой она проигрывает. Горностай и лисица отправляются назад, в клетки. Тонкс стискивает зубы и отправляется к началу второго уровня. Ее снова выбивают на шестом этапе. С третьей попытки Тонкс проходит второй уровень и получает песочно-желтого льва.

- Достаточно! – Северус решает вмешаться. – Дайте другим попробовать.

Взмокшая и растрепанная Тонкс яростно мотает головой.

- Забирайте своего трусливого льва, Дороти, и пойдем.
- Я не… - она замолкает, не закончив опровержения. Вспомнила, что сейчас она именно Дороти, племянница мистера Эллиота?
- Я выиграю грифона!

Тонкс бросается в бой, но семеро противников для нее – слишком много. Дважды потерпев поражение, она вынуждена смириться. Игрушки уменьшены и упакованы в сумку, Тонкс печально оборачивается на грифона, с точки зрения Северуса совершенно не стоящего внимания.

- Он необходимый элемент аттракциона, до конца каникул его никто не выиграет.
- Он такой красивый! – вздыхает Тонкс.

Красивый?! Северус еще раз оглядывает грифона – большего всего он похож на перекормленного барсука с головой куропатки.

- Что в нем красивого?
- Он – золотой!

Кое-что проясняется. Если для нее «красивый» тождественно «яркий», «блестящий», выбор одежды не лишен логики. А вот, почему человек, безупречно владеющий своим телом в сражении, спотыкается на ровном месте, остается непонятным.

Северус уже привычно берет Тонкс под руку, распахивает дверь и едва сам не запинается о порог – улица погружена во мрак. Не горят фонари и цветные гирлянды, блестят черным стеклом витрины, лишь одна ярко освещена, на удивление пыльная, украшенная выцветшими бумажными цветами. В квадрате падающего из витрины света кружится маленькая хрупкая старушка, на ее платье звенят серебром кружочки.

- Только для ведьм, только для ведьм! – приговаривает она тоненьким голоском. – Не проходите мимо, девочки, соберите себе звезды!

Золотые звезды на черном бархате неба кажутся неправдоподобно близкими. Старушка подскакивает к Тонкс, на ее сморщенном, как печеное яблочко личике, лукаво блестят маленькие глазки.

- Ты ведь хочешь собрать звезды, милая моя? – выпевает она, пританцовывая. – Прикрепи к моему платью серебряную денежку и бери метлу!

Тонкс достает сикль и прикладывает к воротнику, монетка приклеивается.

- Фанни! – рявкает старушка, и от темной громады дома отделяется гигантская тень. – Что ты мешкаешь, дурища!

Тень наклоняется к Тонкс и оказывается очень печальной великаншей, в огромной ладони она сжимает разноцветные метлы. Фанни аккуратно двумя пальцами достает одну метлу – малиновую с розовыми прутьями.

- Спасибо!
- Не за что, - отвечает великанша уныло.
- Долго ты собираешься стоять столбом? – осведомляется старушка.

Вздрогнув, великанша поспешно отступает в тень. С другой стороны улицы раздается печальный вздох. Северус вглядывается в темноту – вторая великанша замерла с корзиной в руках.

- Ну, девочки мои, полетели! – старушка хлопает в ладони, и ведьмы на разноцветных метлах взмывают ввысь.

Они мечутся по ночному небу, словно светлячки, а звезды ускользают у них из-под рук, выписывая вензеля.

Северус с детства ненавидел метлы, и они отвечали ему взаимностью, наотрез отказывались повиноваться, взбрыкивали, сбрасывали, зависали в воздухе, теряли управление. Урок полетов был для него настоящим кошмаром, а квиддич – гнуснейшим изобретением человечества. Позже он заставил себя научиться летать на метле и выучить правила глупейшей, лишенной логики игры, но маг на метле по-прежнему казался ему таким же нелепым, как кавалерист, оседлавший палочку.

Другое дело ведьмы! Ведьма на метле – прекрасна, самая грубая, неженственная особа преображается, становится созданием воздушным и поэтичным. Наверное, именно поэтому Роланда Хуч стремилась проводить в воздухе как можно больше времени. Единственным известным Северусу исключением была Амбридж, впрочем, думать о ней, как о существе женского пола, ему удается лишь волевым усилием.

Тонкс на метле превращается в розовоперстую Аврору, до некоторой степени примиряя Северуса с этой профессией. Сейчас она рассекает черное небо, чудом избегая столкновений с соперницами. Коварные звезды ускользает прямо из-под носа ведьм, заставляя их проделывать головокружительные кульбиты. Сообразив в чем дело, Тонкс хватает те звезды, которые оказываются сбоку от нее.

Внезапно вспыхивают фонари, витрины, вывески, разноцветные огни гирлянд, улицу заливает теплый яркий свет, небо лиловеет, а звездочки золотым дождем сыпятся в корзину великанши. Ведьмы спускаются на землю, отдают метлы. Старушка подсчитывает их добычу.

- Пять… Две… Семь… Десять! Неплохо, совсем неплохо. Четыре… Одна… Тринадцать! Чертова дюжина! – радостно кружится она вокруг Тонкс. – Чертова дюжина! Деточка, ты заслужила приз! Ах, какая умница!
- Анни! – грозный окрик заставляет великанш вздрогнуть. – Где пряники?
- Но, я думала… - робко начинает Анни, судорожно сжимая корзину в исполинской руке.
- Ах, ду-у-умала, - ядовито-сладким голоском тянет старушка. – О чем же, позволь спросить, ты думала?

Анни дрожит, словно затравленный кролик, Фанни лепечет:
- Я хотела отдать пряники.

Старушка мгновенно разворачивается на каблуках:
- И кто же тебе позволил распоряжаться моими пряниками?!
- Никто, - огромная великанша съеживается под яростным взглядом.
- Анни, возьми пряники и отсчитай чертову дюжину. И впредь постарайся не думать!

Старушка подлетает к Тонкс, сияя ласковой улыбкой:
- Прилепи на них звезды, красавица, - певуче произносит она.

Звезды из золотой фольги приклеиваются к имбирным пряникам. Вся чертова дюжина уложена в корзинку. Глаза Тонкс победно горят, а нос покраснел.

- Греться! – Северус решительно берет ее за локоть.

Тонкс чихает, вероятно, в знак согласия.


Горячий глинтвейн пахнет гвоздикой, мускатным орехом и апельсином. Северус наслаждается пряным запахом и темно-рубиновым цветом, в котором разгорается алый огонь отраженного пламени. Тонкс грызет имбирный пряник, прихлебывая глинтвейн.

- Не забудьте сохранить звездочку.

Тонкс кивает и разглаживает золотую фольгу.

- Интересно, - задумчиво произносит она, - из них и делают падающие звезды? Те, на которые нужно загадывать желание.

- Об этом знает только мадам Кори, - отвечает Северус.

Он делает крошечный глоток и прикрывает глаза, отдаваясь чувственным ощущениям. Тонкс догрызает третий пряник, запивая вторым бокалом глинтвейна. Она отогрелась, ее нос приобрел нормальный цвет, а щеки заалели. Тонкс не пьяна, то есть, не пьяна от вина – ей кружит голову ярмарочное веселье, близость праздника и ожидание чуда.

За соседний столик садится пожилой маг и водружает напротив себя игрушечного льва. Так, следует готовиться к очередной схватке за грифона. Тонкс пружинисто вскакивает из-за стола.

- Зачем вам этот грифон? - спрашивает Северус с безнадежностью.
- Он – красивый! Очень!
- Ну, если он вам так нужен…


Северус давно забыл, что от сражения можно получать удовольствие. Много лет бой для него был смертельным противостоянием или головоломной игрой, в которой он не имел права нанести серьезный ущерб противнику или погибнуть сам. Невозможность наносить удары всерьез и пропускать их опротивела настолько, что в последнюю встречу с Темным Лордом Северус даже не пытался изображать сопротивление. Позже он размышлял, как истолковал его пассивность Волдеморт? С него бы сталось решить, что слуга добровольно пожертвовал жизнью, дабы вооружить господина перед решительной схваткой. Эта мысль не возмущала и не веселила – она подводила итог всему, что Северус знал о глупости и близорукости.

Фантомов не нужно оберегать, и пропустить удар – не страшно. Хоть и не хочется. Ему не слишком нужен похожий на перекормленного барсука грифон, но жалко прекращать бой. Северус стремительно атакует и мгновенно ускользает, успевает развернуться, закрыться щитом и нанести удар. Он беззвучно смеется – сражение должно быть радостью! Должно наполнять душу восторгом, как полет, как песня!

@темы: "Снейпотонкс", "мои фанфики"

---

Нашла о рябиновых бусах!

Графиня погладила припавшего к воде мраморного оленя, на шею которого девчонки назло всем войнам мира цепляли рябиновые бусы. В ее первую здешнюю осень Арно с излишне громким смехом объяснил, что в прежние годы это означало готовность подарить первую кровь господину. Молодая жена по наивности решила, что годы были очень прежние, оказалось — нет…

Правду она узнала от кормилицы близнецов. Мари не ябедничала — вспоминала о счастье. С кормилицей Арно спал до брака, она о счастье вспоминала. Может, потому Арлетта и не подумала расстраиваться, а через пятнадцать лет у оленя собрал свои ягодки Ли. До того, как Ли вырос ягоды никто не собирал 9Савиньяк убит. когда сыну уже 20) Эмиль, тот ушел в Лаик, больше зная о лошадях, чем о женщинах, потом наверстал…

---

Будь я живописцем, писал бы с вас аллегорию одиночества

Задумавшийся мужчина в черном и равнодушное небо. Это Сильвестр сказал о Рокэ Алва. Марсель умеет слушать и думать, он приходит к выводу, что из-за проклятия Ринальди и покровительства Леворукого близкий Рокэ человек погибнет. Или предаст. Так, по крайней мере, думает Алва. Арлетта заметила, что он "шарахается от кого может, да и то не ото всех. Иначе пришлось бы сбежать в Седые Земли и жить в дупле". Снейпу это почти удалось, в смысле спрятаться в подземельях Хогвартса, только не совсем. Его беседы с Дамблдором - это разговор очень близких людей, Чарити называет его другом, отношение слизеринцев к своему декану подчеркивается еще в первой книге. В сущности, у Снейпа та же причина для одиночества - опасение погубить или толкнуть на предательство. Только основание у нее не мистическое. После того. как погибли Поттеры и исчез Волдеморт, Дамблдор определяет для Северуса цель - защищать мальчика. (На тот момент, это было правильно - Снейпу нужно было серьезное основание, чтобы заставить себя жить, если бы АД на этом остановился, можно было поверить, что его заботит душа этого ученика). Волдеморт не погиб, он вернется, и Северусу придется вернуться к нему. Когда - неизвестно. Значит, Снейп должен поддерживать связь с другими ПС. На легенду работает слух о его стремлении занять должность преподавателя ЗОТИ и противодействии директора, который опасается срыва у недоприрученного Пожирателя. Северуса окружает атмосфера недоверия в Хогвартсе, отчасти она работает на него - для некоторых слизеринцев Метка Пожирателя искупает происхождение декана. Вне школы Снейп - свой для тех, кого рано или поздно погубит, и подозрительный, опасный тип для всех остальных. Любой, кто окажется ему близок - возлюбленная, друг, ученик - будут под двойным прицелом. А честный человек, не желающий победы Волдеморта, может счесть за лучшее уничтожить предателя. Снейп не может не шарахаться от любых отношений, от самой эфемерной близости. И в этой полной изоляции его единственным спасением становятся воспоминания о Лили. Единственное доказательство того, что он человек и способен чувствовать. Мне кажется, не любовь к Лили определила его одиночество, а одиночество придало полудетской влюбленности глубину и стойкость.

---

Два предыдущих поста получились какими-то бессвязными. Сплошной поток сознания. Я ведь о двойных стандартах хотела сказать, а уехала куда-то в сторону.
Собственно вот.
Доброту и великодушие по отношению к тем, кто тебе нравится, проявлять естественно и легко, но о самом человеке, о его характере, убеждениях, душевных свойствах, это ничего не говорит. Гарри, спасая Джинни не более великодушен, чем Драко, когда он вытаскивает Грегори. По-настоящему добрый и великодушный человек проявляет эти качества и по отношению к тому, кто ему безразличен, и по отношению к врагу. Так же, как по-настоящему благородный воин будет благороден и во время смертельного поединка с кровным врагом.
Казалось бы, что может быть естественней - быть добрым и отзывчивым с теми, кто нам дорог, и не обращать внимания на всех прочих? Доброта и отзывчивость в этом случае зависят от внешнего фактора - приятности объекта, а если этого фактора нет, что тогда? Если на руках оказался нежеланный ребенок, странный племянник. больная сестра, свихнувшаяся мать? Надо быть добрым, надо заботится, а не хочется. А может случится и так, что в минуту усталости, раздражения болезни, окружающий мир покажется омерзительным, а близкий человек - не столь симпатичным, как прежде, тогда доброты и великодушия не хватит и на простую вежливость. Редко ли пылкие возлюбленные превращаются в терзающих друг друга эгоистов? Частенько.
что-то такое писал Кант, насчет того, что истинно добродетельным является только тот поступок, который не приносит сделавшему ни пользы, ни удовольствия. (конечно, это не значит, что следует отказаться совершать добродетельный поступок, если он полезен и приятен, просто не нужно провозглашать на этом основании себя добродетельным человеком).
Лили Эванс - самая обычная девочка, конечно, она красивая, яркая, талантливая, но в плане душевных качеств заурядна. Неправильно превозносить ее, хотя в каноне это объяснимо - кто не скажет сироте, что его мать была совершенством?

---

А вот Люциус Малфой меня приятно удивил. Моя симпатия к Люциусу и Драко целиком основана на эстетическом восторге от исполнителей ролей этих персонажей, но в седьмой книге Малфои показали себя с неожиданной стороны. Уже то, что староста Слизерина взял под свое покровительство нищего полукровку с дурным характером, показывает насколько серьезно он относится к своим обязанностям в школе. Если же основываться на той точке зрения, что Люциус уже тогда был убежденным ПС и набирал для своего Лорда новобранцев, я снимаю шляпу - он проницателен и разглядел в 11-летнем мальчике потенциал, он полностью себя контролирует и смирил гордость, спрятал предрассудки, чтобы заполучить ценный экземпляр.
Хочется надеяться, что пока старостой был Люциус, а на Гриффиндоре кто-то более-менее вменяемый (в моем личном фаноне - Лонгботтомы) существование Северуса было терпимым. Потом Малфой и его сокурсники ушли, Мародеры выросли, у Джеймса взыграли гормоны, ситуация дома, судя по всему становилась все хуже (я думаю, Эйлин болела и ее душевное состояние не было нормальным).
В разговорах Северуса и Лили, на мой взгляд, проявляется его заинтересованность в дружбе (которую он никогда не называет любовью) и ее безразличие. Северус никогда не ссылается на своих друзей и однокурсников, он говорит только о себе и Лили, их мнение ему не важно. Лили подчеркивает, на какие жертвы она идет, ради их дружбы (недовольство однокурсников), и высказывает претензии. Смысл ее требований мне не понятен. Что должен был сделать Северус? Уйти спать из слизеринского общежития в коридор, встать в Большом Зале и торжественно сжечь форменный галстук, перестать разговаривать с однокурсниками? Лили не предъявляет ему ни одного конкретного обвинения, собственно, то, что она вменяет его "друзьям" тоже не криминал. Северус вполне справедливо ссылается на гриффиндорцев, действительно, все хороши.Только Лили использует его доводы, как повод для ссоры - Ах, ты мне возражаешь? Наверное, сам темный маг и мечтаешь уничтожить таких, как я, магглокровок. Неудивительно, что сорвавшись, Северус кидает ей именно это оскорбление, оскорбление, от которого он вынужден был постоянно открещиваться в разговорах с ней. Я не могу избавиться от ощущения, что в глубине души Лили была удовлетворена происшедшим: мальчик, который давно ей надоел, оказался негодяем, значит, ее охлаждение было вполне оправданным - душой она почувствовала его негодяйство еще до того, как оно проявилось. Поэтому Лили обрывает извинения Северуса, она не хочет слышать ничего, что помешало бы ей презирать его. В Отблесках Этерны один из персонажей думает: "Хорошо, что я ошибся! Не стыдно ошибиться, если правота оказалась бы подлой". Лили предпочитает оказаться правой, а для этого Северус должен быть мерзавцем. То есть, его подлость - залог ее душевного благополучия.
В конце пятого курса у Северуса умирает мать, его бедность и неприкаянность бросается в глаза даже такому непроницательному наблюдателю, как Гарри. Никаких движений Лили Роулинг не обозначила. Следующие два курса они вместе учатся на Высших Зельях, при отсутствующих Мародерах - тишина.
Роулинг в одном из интервью сказала, что Лили могла бы его полюбить, если бы он не стал ПС. Я в это не верю: могла бы полюбить - полюбила и мучилась оттого, что любимый - ПС, вышла бы замуж за ДП, но продолжала любить и сожалеть, думать, как бы все могла сложиться... А раз не полюбила, значит, не могла ни при каких условиях. Никакие действия Северуса этой нелюбви изменить не могли. Как никакие выходки ДП не могли заставить его разлюбить.

@темы: "ГП", "гербарий"

---

Вплоть до конца седьмой книги и не подозревала, что Северус Снейп и Лили Эванс были знакомы до Хогвартса. Не могу вспомнить ни одного фанфика с таким сюжетом, даже снэвансы и северитусы исходят из того, что отношения между ними возникли уже на старших курсах или даже после Хогвартса (на почве совместных занятий зельеварением, например). И в пресловутой сцене у озера поведение Лили казалось мне вполне естественным: девочка-отличница отчитывает хулиганов за нападение на совершенно постороннего ей мальчика. Также Гермиона могла вмешаться, если бы Рон и Симус мучили кого-то нейтрального, Блеза Забини, скажем. И вопрос "Что он вам сделал?" вполне закономерен - может и правда тут какой-то конфликт решается? Оказалось - нет - просто развлекаются, она требует прекратить, но увлекается отчитыванием симпатичного хулигана, а он, естественно, не торопится прекращать общение с девочкой, которая обычно надменно фыркает и отворачивается. Снейп интересует их обоих лишь, как повод для общения, как тетрадка с домашним заданием, плюшевая игрушка (не редкость ведь, когда мальчик хватает какую-то вещь, принадлежащую девочке, подкидывает ее, не отдает...) Вот только игрушкам и тетрадкам все равно, а Северус, к несчастью, живой человек, которому и больно и обидно, и он срывается, кричит на девочку.
То, что это не просто самое унизительное воспоминание, а конец многолетней дружбы, для меня стало неприятным открытием. Друзей так не защищают. К примеру, если бы на шестом курсе, когда Гермиона и Рон в ссоре, его кто-то подвесил, она не стала бы интересоваться: "Что он сделал?", потребовала прекратить, вспомнила о статусе старосты и сняла баллы, птичек бы напустила, а уж потом, наедине выясняла бы, что и как.
Странная эта дружба заставляет внимательней присмотреться к Лили, и факты не соответствуют восторженной оценке.

История с письмом Петунии. Лили не просто читает чужое письмо (а в семьях с двумя детьми проблема "не смей лезть в мои вещи", как правило стоит остро, и к 11 годам все знают, что это провокация длительного конфликта), она показывает письмо сестры своему другу, с которым та не ладит (и это очень мягкая формулировка). На мой взгляд, это предательство - Лили сознательно делает то, что смертельно обидит Петунию. Однако обвиняет в происшествии Северуса. Возможно, он и отзывался о Петунии, как о глупой маггле, но она ему - никто, и вряд ли отзывалась о нем лучше, но в этой ситуации он абсолютно невиновен, Лили же, осознав, что выглядит некрасиво, пытается свалить свою вину на кого-то, чтобы продолжать считать себя безупречной. (Как в "Друзьях" Росс придумывал отмазку "Кто-то же заставил меня попробовать травку. Кто бы это мог быть?")

Когда Лили спрашивает Северуса о том, имеет ли значение происхождение, он отвечает, как думает. Он ведь полукровка, живший с магглами, но верит, что его примут на Слизерине, и Лили примут, главное - магические способности! Северус ошибается, но сама ошибка характеризует его с лучшей стороны.

Мне кажется очень показательным диалог: "Твой отец не любит магии?" "Он ничего не любит". 11-летний мальчик не просто увидел суть проблемы, он не пошел по простому пути: "мой отец тупой маггл и поэтому боится магии и не любит ее", Северус понимает, что все серьезнее и глубже - отец ничего не любит, в том числе магию. Причина в его внутреннем разладе, а не в том, что он лишен магической силы. Северус не делит мир по принципу свои-чужие, а вот Джеймс Поттер, как раз такой подход демонстрирует. Он входит в купе с желанием выяснить, кто друг, кто враг - и его провокационная реплика о факультетах - вызов. Северус отвечает ожидаемо - он вступается за факультет своей матери, за свое право выбирать то, что нравится ему. Джеймс помечает его, как врага. Следующая реплика адресована Сириусу - и тот, легко отрекается от семьи и встает рядом с Джеймсом под знамена Гриффиндора. Во время этих раборок о Лили благополучно забыли, что нормально для 11-летних мальчишек, и она решила заявить о себе. Видимо, привычным способом - продемонстрировав свою власть над Северусом.

@темы: "ГП"

---

И еще о двойных стандартах

На мой взгляд, самое убийственное проявление двойных стандартов в противопоставлении "плохих" Дурслей и "хороших" Поттеров.
Дурсли очень беспокоятся о том, что подумают о них соседи, именно, это побуждает их прятать "ненормального племянника". Лили Эванс заявляет Снейпу, что ее друзья-гриффиндорцы не понимают, как она может с ним общаться. И Дурсли, и Лили ссылаются на мнение общества, подгоняют свои взгляды под ожидания окружающих.
Дурсли боятся "ненормальности", ругают Гарри за ее проявления. Джеймс Поттер реагирует на слова Сириуса Блэка о том, что его семья училась на Слизерине фразой "А я думал, ты - нормальный!" Чуть раньше он говорит, что сбежал бы из Хогвартса, если бы попал на Слизерин. Налицо деление всех людей на своих - нормальных и чужих - ненормальных. Последние не имеют никаких прав, то, что их не уничтожают физически - уже милость.

Драко Малфой, хвастаясь, случайно задевает Гарри (он не знает, что тот жил с магглами и примет фразу о магглорожденных на свой счет). Джеймс Поттер, услышав, что Снейп хочет на Слизерин, намеренно отзывается об этом факультете оскорбительным образом. Драко - будущий Пожиратель, отвратительный, гнусный задавака. Джеймс - славный весельчак.

Драко высмеивает бедность Уизли, и Рон, что вполне понятно, возмущается. Если бы Рон сказал, что и сам так думает, предложил Драко дружбу, потому что хочет разбогатеть, вряд ли бы он вызвал симпатии. Когда Джеймс Поттер заявляет, что слизеринцы - ненормальные, Сириус Блэк с улыбкой отвечает, что он, возможно, будет исключением, это подается, как образцовое поведение.
Вообще, в отношении семьи получается странно. Блэки не приняли убеждений Сириуса, отказались от него - гады и сволочи. Уизли не приняли убеждений Перси, который всего-то пытался работать в том же Министерстве, что и его отец, но не играть на два фронта, и порвали с сыном - страдающие родители.
Рон бросил Гарри и Гермиону, сбежал - ошибся, с кем не бывает, его простили и забыли.
Мэриэтт Эджкомб не выдержала давления и рассказала про Армию Дамблдора - нет ей прощения. изуродовать на всю жизнь.
Гарри и Гермиона простили Рона - великодушны и благородны.
Чжоу Чанг не бросила подругу - наверное, сама предательница.
Лили рвет с другом, даже не дав ему договорить - милая, добрая, великодушная девочка!

---

Двойные стандарты в Поттериане

Потрясающий разбор!

misskiller.diary.ru/p193081438.htm?oam#more1

Подпишусь под каждым словом.