Часть 2. Белее белого.
читать дальшеВ Поттериане Альбус Дамблдор занимает ту же позицию, что и Гэндальф во Властелине Колец: он – наставник героя, вдохновитель борьбы со злом, нравственный ориентир, но на этом сходство заканчивается. Гэндальф имеет дело со взрослыми людьми, никак от него не зависящими, Альбус Дамблдор – со своими учениками, настоящими или прошлыми. И сам Волдеморт, и его подручные, и работники Министества когда-то учились в Хогвартсе, и Дамблдор, как директор, причастен к формированию их личностей. А уж судьбой Гарри он распоряжался непосредственно.
В начале повествования Гэндальф – странник, один из Совета Мудрых, он не занимает руководящих постов. Став хранителем, он не только наравне со всеми делит лишения и опасности похода, он советуется с товарищами, принимает решения, сражается с врагами. Сместив Сарумана, Гэндальф встает во главе Ордена Света, после смерти Денетора руководит обороной Минас Тирита, принимает решение атаковать Мордор. Дамблдор, несмотря на все свои слова о том, что он не желает власти, является не только директором Хогвартса, но и председателем Визенгамота, создателем и руководителем Ордена Феникса. Однако в Хогвартсе – бардак, правосудие Магической Британии находится в летаргии, чем занимается Орден Феникса – неизвестно. Дамблдор недоволен деятельностью Министерства, но сам возглавить его неоднократно отказывается. В битвах он не участвует, появляется в самом конце каждой книги (кроме шестой) , дабы выручить Гарри и сказать несколько возвышенных фраз.
Гэндальф, заподозрив возвращение Темного Властелина, немедленно развил бурную деятельность. Столкнувшись с противодействием Сарумана, начал собственное расследование, разыскал кольцо, предупредил эльфов, Арагорна, Фродо, разработал план действий. Он не терял времени даром, сделал все возможное, накладки произошли не по его вине. Дамблдор не пытался остановить Тома Риддла, когда тот только начинал свою деятельность, он не работал с теми, кого Том вовлек в свою организацию. Когда Волдеморт развоплотился, Дамблдор распустил Орден Феникса, он не старался его найти и обезвредить, не готовил бойцов для грядущей войны, не использовал прессу для создания общественного мнения, не пытался проводить реформы. Чем он занимался 13 лет с момента исчезновения Воландеморта до его возвращения? Тайна сия великая есть.
Выяснив правду о Кольце, Гэндальф ничего не скрыл от Фродо и от Совета. Если хоббиты чего-то не понимали, то от недостатка общей эрудиции, эльфам, Арагорну – все было ясно. Сказанного магом оказалось достаточно, чтобы после его внезапной гибели, хоббиты смогли принять важнейшее решение и осуществить его, а остальной отряд действовал разумно и успешно. Гэндальф доверял Арагорну и советовался с ним. Дамблдор не доверял никому, и, зная о своей неизбежной смерти, он за год не нашел преемника, не подготовил план компании. Он малыми дозами скармливал Гарри жизненно необходимую информацию, подбрасывал ребусы и загадки. После его гибели Орден Феникса действовал вслепую.
Гэндальф призывал сражаться за каждый замок, за каждую башню. Дамблдор заранее смирился с падением Министерства и установлением власти Волдеморта. Он согласился отдать Хогвартс без борьбы. Что интересно, поручая Снейпу руководство школой, Дамблдор рассчитывал, что он позаботится о безопасности детей и, одновременно, не утратит доверия Воландеморта. Взаимоисключающие задачи. Я не могу представить Гэндальфа, потребовавшего такой службы, как не могу представить, что он отправит раскаявшегося Сарумана шпионить за Сауроном. Если принять за аксиому, что темная магия – это зло, калечащее душу, то преступно вынуждать человека, осознавшего это, продолжать творить зло, фактически, уничтожая себя. Однако Дамблдор поступает именно так. Он определил Снейпу форму покаяния, назначил себя судьей, решающим искупил грешник вину или нет. Интересно, как бы в той ситуации поступил Гэндальф? Я думаю, он сказал бы Снейпу, то же, что и Саруману: «Иди, ты свободен. Постарайся стать сильным и мудрым, тогда мы встретимся, как равные и будем вместе бороться с Врагом».
Гэндальф не стеснялся резко упрекать хоббитов, если они ведут себя неосмотрительно, и принимал меры, чтобы такие поступки не повторялись. Дамблдор закрывал глаза на любые выходки своих подопечных.
Гэндальфа называли горевестником, Дамблдор избегал сообщать неприятные вести. Он даже не рассказал Гарри, что он – крестраж и должен умереть, а ведь мальчик заслужил откровенного разговора со своим наставником. Конечно, рассказывать о таком страшно и горько, но поручать Снейпу еще и это, по-моему, просто подло.
Что интересно, Гэндальф Серый обретает белизну, умерев и воскреснув, Альбус - белый изначально, великий светлый маг, по определению, так же как Саруман Белый. Конечно, во властелине колец, Саруман перешел на сторону Темного Властелина, но ведь до этого он тысячелетиями был белым магом, главой Светлого Ордена, возможно в возрасте Дамблдора, он был его точной копией.
Что роднит этих волшебников? Прежде всего, привычка утаивать информацию. Саруман ищет Кольцо, уверяя всех, что оно пропало в море, Дамблдор ищет крестражи, в тайне от ближайших сторонников.
Саруман сознательно саботировал борьбу, Дамблдор распустил Орден и не искал бестелесного Воландеморта по неясным причинам. Я думаю, он рассчитывал на Пророчество и попросту не хотел пачкать руки: ведь убийство раскалывает душу, вот Дамблдор и не хотел рисковать.
И Саруман, и Дамблдор очень любят перекладывать ответственность на других. Упреки Сарумана Гэндальфу в том, что Темный Властелин напал на след Кольца, дивно перекликаются с заявлением Дамблдора, что Снейп и Поттеры доверились не тому человеку. Ведь доверились-то они именно ему!
К своим сподвижникам Дамблдор относится также как Саруман к своим подручным, они – простые исполнители, не друзья, не ученики. Перед лицом смерти Дамблдор совершенно одинок, он никому не может довериться полностью. Складывается впечатление, что самым близким человеком стал для него Снейп, у которого, в сущности, не было возможности выбрать другое общество. Видимо, Дамблдор чувствовал себя комфортно только с человеком всецело от него зависящим. Перед Снейпом ему не нужно было притворяться, с ним он мог говорить об убийстве, не закатывая глаз в притворном ужасе, рядом с ним он ощущал себя безупречным праведником.
Главная сила Сарумана – его голос. «В нем было непередаваемое очарование. Слышавшие этот голос редко потом вспоминали сами слова, а если все же вспоминали, то удивлялись, ибо в словах этих не было никакой силы. Но голос доставлял наслаждение. Все произносимое им казалось мудрым, со всем хотелось согласиться. Любой другой голос по сравнению с этим казался хриплым, всякие другие речи неразумными; а если кто-то осмеливался возражать, в сердцах у зачарованных слушателей вспыхивал гнев». Как будто про Дамблдора написано. Всадникам Рохана Саруман казался существом иной породы – возвышенным и мудрым, себя они чувствовали неразумными детьми, неспособными понять речи старших. Именно так отзывается о Дамблдоре Хагрид, так его воспринимают и преподаватели Хогвартса, и члены Ордена Феникса. Даже после его смерти очарованные продолжают выполнять его указания, не зная конечной цели, не видя перспективы. Саруман, запертый в башне, лицемерно признает, что где-то был неправ, возможно, чем-то обидел собеседника, но все в прошлом, теперь нужно мириться и действовать вместе. И Дамблдор, признавая свои ошибки, делает это таким образом, что нам кажется: он слишком строг к себе. Он говорит о том, что раскаивается, но продолжает действовать в том же духе.
Дамблдор любознателен и производит впечатление толерантного человека: он принимает в школу оборотня, дает работу полувеликану. Но и Саруман общается с энтом. Вот только и Дамблдор, и Саруман неспособны понять своего собеседника, проникнуться чувствами другого, они оба слышат только то, что могут использовать в своих целях. Поэтому договориться с оборотнями и великанами заранее Дамблдор и не подумал, а после не смог. Саруман и Дамблдор не способны на диалог, их жанр – монолог перед замершей в экстазе аудитории. Саруман очаровывал и обманывал, но даже Грима под конец разуверился в нем. Дамблдор никого не смог переубедить, его речи с восторгом слушают те, кто итак лоялен, остальные отмахиваются от них.