Дым табачный воздух выел.
Комната —
глава в крученыховском аде.
Вспомни —
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще —
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя —
тяжкая гиря ведь —
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят —
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон —
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Маяковский не самый любимый мой поэт, в свое время мне не нравился выбор тем и ярко выраженные политические пристрастия, но поэзия его завораживает чеканным ритмом, ошеломляющий точностью образов.
Я сразу смазал карту будня,
Плеснувши краску из стакана.
Я показал на блюде студия
Косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
Прочел я хочу новых губ...
А вы ноктюрн сыграть могли бы
На флейте водосточные труб.
Со временем забылись строки когда-то нежно любимых лириков, а стихи Маяковского напечатаны в сознание, я вспоминаю их без усилий. Его фразы живут собственной жизнью, порождая вереницы образов и сюжетов, зачастую ничего общего с первоначальным смыслом не имеющим. Не важно, каким он был человеком, как прожил свою жизнь, он писал стихи, которые врываются в душу и становятся неотъемлемой ее частью.
Уже второй, должно быть ты легла.
В ночи Млеч путь серебряной Окою.
Я не спешу, и молниями телеграмм
Мне не зачем тебя будить и беспокоить.
Как говорится, инцидент исперчен.
Любовная лодка разбилась о быт.
С тобой мы в расчете, и ни к чему перечень
Всех прошлых бед и обид.
Ты посмотри, какая в мире тишь.
Ночь обложила небо звездной данью.
В такие вот часы встаешь и говоришь
Векам, истории и мирозданью.