Драббл по Темным подвалам.

[crfhfgtzpvtz]

Название: Песня строить и жить помогает. Часть 1.
Автор: Скарапея
Фандом: Изумрудный город
Персонажи: Кау-Рук, Лон-Гор, Мон-Со, менвиты
Рейтинг:G
Жанр: джен
Размер: драббл
Статус: не закончен
Саммари: В Ранавире готовятся к вечеринке с танцами.
Предупреждение: Песни, много песен.

- Я думаю, - произнес Лон-Гор, - самое время организовать конкурс песен.
Вспомнив родной язык, арзаки уже не замолкали. Их звонкие мелодичные голоса превращали суровую военный базу в некое подобие туристического лагеря.
- Лучше фестиваль, - предложил Кертри застенчиво, - его пальцы пробежали по флейте, с которой он не расставался в последние дни. - Фестиваль песен, музыки…
- И танцев! – подхватил Риган. Глаза у него загорелись.
- И танцев, конечно же, - улыбнулся Кертри. – Конкурс не нужен, мы же не собираемся соревноваться в профессиональном мастерстве. Необязательно петь, как выпускники Храма Искусств, главное, мы поделимся друг с другом той музыкой, что звучит в наших сердцах. Чем больше будет участников, тем лучше!
- Судя по тому, сколько песен я слышу за день, - Лон-Гор чуть наклонил голову, - недостатка выступающих не будет.
- Среди арзаков, - подметил Бу-Сан.
После его слов повисло молчание. Похоже, никто из менвитов не собирался опровергать это.
- А нас отправят по разнарядке, - прервал затянувшуюся паузу Ву-Инн. – Знаете, когда добровольцев в строю не находится, их назначает командир эскадрильи, - он бросил быстрый взгляд на Мон-Со. – Впрочем, штатских специалистов, возможно, и не коснется, - в ровном голосе прозвучало что-то очень похожее на горечь.
- Не будем торопиться с радикальными методами, - Кау-Рук вышел вперед, внимательно осмотрел собравшихся. – Один певец у нас уже есть, - он подошел к Мон-Со. – Над репертуаром мы поработаем. И я надеюсь, что отважные летчики не уронят честь эскадрильи, бросив своего командира.
- Ничего не получится, - мрачно сказал Рем-Аш. – У арзаков это в крови. У нас нет.
- Но как же… - пылко начал Риган.
Его неожиданно перебил Кертри:
- Статуя Элуа Рамери стоит на почетном месте Храма Искусств! Она менвитка и пела песни менвитов, но ее признали голосом всей Рамерии.
Менвиты слегка оживились, они, конечно же, не принялись бурно жестикулировать и громко говорить, но выглядели заинтересованными. Лон-Гор искоса взглянул на Кау-Рука, тот ответил ему ироничным взглядом.
- Помните, как она пела «Опустела без тебя земля», - вздохнул Ар-Лой. – Лучшая песня о летчиках. Больше никто так не споет… - он с надеждой посмотрел на Мон-Со.
- Так никто, - согласился Кау-Рук. - Но разве это единственная песня? – Он на мгновение задумался, его взгляд стал отрешенным:

Об этом товарищ не вспомнить нельзя,
В одной эскадрилье служили друзья,
И было на службе и в сердце у них
Огромное небо, огромное небо,
Огромное небо одно на двоих.

Лон-Гор отметил, что петь он умеет. В отличие от Мон-Со, который сам не знал, как у него получается, штурман прекрасно понимал, что именно он делает. Голос подчинялся ему, как отлично настроенный инструмент.

Летали, дружили в небесной дали,
Рукою до звёзд дотянуться могли.
Беда подступила как слёзы к глазам,
Однажды в полёте, однажды в полёте,
Однажды в полёте мотор отказал.

Кау-Рук не делал драматических пауз, не подпускал слезу. Он пел без надрыва, словно рассказывал о хороших знакомых. Летчики как-то незаметно собрались в тесную группу, едва не обнялись.

И надо бы прыгать не вышел полёт,
Но рухнет на город пустой самолёт,
Пройдёт не оставив живого следа,
И тысячи жизней, и тысячи жизней,
И тысячи жизней прервутся тогда.

Лон-Гор внимательно смотрел на пилотов. Их лица, обычно холодные и замкнутые, как у всех менвитов, сейчас были удивительно открыты. В распахнутых глазах читалась отчаянная надежда и… обреченная печаль. Слышали они уже эту песню и знали, чем закончится полет, или же понимали по собственному опыту, какой выбор только и могут сделать летчики?

Мелькают кварталы, и прыгать нельзя.
Дотянем до леса, решили друзья,
Подальше от города смерть унесём,
Пускай мы погибнем, пускай мы погибнем,
Пускай мы погибнем, но город спасём.

Стрела самолёта рванулась с небес,
И вздрогнул от взрыва берёзовый лес.
Не скоро поляны травой зарастут,
А город подумал, а город подумал,
А город подумал ученья идут.

Кто-то отчетливо всхлипнул. Лон-Гор отметил, что арзаки и не пытаются скрыть наполненные слезами глаза. Менвиты щурились, отводили взгляд.

В могиле лежат посреди тишины
Отличные парни отличной страны,
Светло и торжественно смотрит на них
Огромное небо, огромное небо,
Огромное небо одно на двоих.

Тишина звенела эхом сорванной струны. Ничего не хотелось говорить. Невозможно было разлепить губы, сказать хоть что-то.
- Ты ведь служил в Аннори, Ар-Лой? – спросил Кау-Рук, внезапно разбивая застывшее молчание. – Слышал об этом случае?
- Да. У нас в части стояла стела с их именами. А вы… вы их знали?
Кау-Рук покачал головой:
- Нет, лично встретится не довелось. Я принимал участие в испытаниях самолета. Уже после той аварии. Пытались устранить недостатки двигателя.
Лон-Гор нахмурился. Он прекрасно помнил обсуждение всех претендентов на участие в космической программе. В медицинских файлах штурмана история испытательных полетов отражалась весьма красноречиво.

Я еще не в угаре, не втиснулся в роль.
Как узнаешь в ангаре, кто - раб, кто - король,
Кто сильней, кто слабей,
кто плохой, кто хороший,
Кто кого допечет, допытает, дожмет:
Летуна самолет или наоборот? –
На земле притворилась машина - святошей.

- Что-то не так? – тихонько спросил Ильсор.
- Нет, - ответил Лон-Гор, оборачиваясь к нему. – Вы, похоже, впечатлены, - давно он не видел на его лице такой вовлеченности.
- Никогда не представлял, как это с другой стороны, - огромные, блестящие глаза, казалось, освещали бледное лицо теплым сиянием. – Я создаю машину, вкладываю в нее свои знания… душу. Что она для испытателя? Для того, кто впервые поднимает в воздух новый самолет?

Завтра я испытаю судьбу, а пока –
Я машине ласкаю крутые бока.
На земле мы равны, но равны ли в полете?
Под рукою, не скрою, ко мне холодок,-
Я иллюзий не строю - я старый ездок:
Самолет - необъезженный дьявол во плоти.

Лон-Гор хорошо был знаком с третьей стороной. С тем, что оставалось за точными линиями чертежей и сухими отчетами об испытаниях. Переломанные кости, несовместимые с жизнью ожоги, последствия перегрузок и контузий.

Знаю, утро мне силы утроит,
Ну а конь мой - хорош и сейчас,-
Вот решает он: стоит - не стоит
Из-под палки работать на нас.

На этих строчках Ильсор грустно улыбнулся. Наверное, он ощущал себя вот такой машиной – прекрасной, ценной, нужной… которой придется из-под палки выполнять, то, что и составляет смысл жизни.

Ты же мне с чертежей, как с пеленок, знаком,
Ты не знал виражей - шел и шел прямиком,
Плыл под грифом "Секретно" по волнам науки.
Генеральный конструктор тебе потакал –
И отбился от рук ты в КБ, в ОТК,-
Но сегодня попал к испытателю в руки!

Мон-Со подошел к ним.
- Переживаешь?
- Мне сложно смириться с неоправданным риском, - ответил Лон-Гор. – Ты, конечно, скажешь, риск для военного это норма жизни. Но мне невыносима сама мысль, что риск можно сократить, не допустить его.
Ильсор вздрогнул. Видимо, эти слова оказались созвучны тому, что терзало и мучило его.

Здесь возьмутся покруче,- придется теперь
Расплатиться, и лучше - без лишних потерь:
В нашем деле потери не очень приятны.
Ты свое отгулял до последней черты,
Но и я попетлял на таких вот, как ты,-
Так что грех нам обоим идти на попятный.

- А как определить минимальный риск? – кривовато усмехнулся Мон-Со. - Вот самолет, у него есть ограничения максимальной скорости. А кто сказал, что она максимальная и дальше нельзя? Испытатели и сказали. Потому что дошли до такой скорости, когда дальше нельзя - самолет развалится.
- Мы же даем все необходимые цифры, - с нажимом произнес Ильсор. – Максимальную скорость…
Песню Лон-Гор уже не слушал. Его болдьше интересовал ответ Мон-Со.
- Прежде чем записать в руководство по эксплуатации, нужно эту скорость превысить и убедиться, что есть как минимум 10-процентный запас на ошибку летчика. То есть на 110% с самолетом ничего не должно случиться. Ильсор, вы должны знать, что в процессе испытаний расчетные цифры меняются в большую или меньшую сторону.

Кау-Рук, словно понял по их лицам, о чем они разговор, залихватски улыбнулся:

Взревел мотор, дрожит капот,
А самолёт вот-вот сорвется с места.
РП даёт над точкой взлёт,
И тем, кто в небе, скоро станет тесно.
Разбег, отрыв! Кромсает воздух винт,
Землёй в наборе только можно любоваться.
Вот тысяча сто,- забудь прекрасный вид!
Начало комплекса и надо постараться.

Это не лихость, не забава, а кураж!
В глазах темно, и в горле привкус неприятный.
Наперекор стихиям крутим пилотаж,
Немного сложный, много высший и обратный.

- Он еще в Летной школе был таким, - произнес Мон-Со с непередаваемой интонацией. – Нарушал правила, подрывал дисциплину, как будто на прочность испытывал.

Разгон. Отмашки. Ставлю вертикаль.
Вращенье. Поворот, я над крестом.
К земле лечу, словно себя не жаль,
В неуправляемом вращенье штопорном.
Сквозь пелену увидел край земли,
Ногами к верху вдоль «стрелы» несусь,
Обратная петля, на плечи жмут ремни,
Но, все же стиснув зубы, я держусь.

- Я был уверен, что его выгонят до выпуска. Армия требует совсем других качеств.
- Все летчики работают на пределе человеческих возможностей, - возразил Ильсор. - Тем более военные.
- Не так. У военного летчика главное — боевая задача. Мы заточены на тактику, на то, чтобы преодолеть систему ПВО. Для нас определены цели на территории вероятного противника, и не для всех целей рассчитано, что человек вернется – о прогнозируемых потерях слышали? В гражданской авиации на первом месте безопасность пассажиров. А летчик-испытатель летает на режимах, которые никто не пробовал, с новым оборудованием, которое неизвестно как себя поведет. В экспериментальной авиации имеет смысл говорить не о безопасности полетов, а об уменьшении опасности.

Опять фиксации, вращенья на угле,
С последних сил потвёрже остановка.
На пилотаж летать – летать не на метле!
Помимо прочего нужна и тренировка.
Ну вот уже дал сок, спина в поту,
Все силы выложил на комплекс без остатка,
Теперь добавлю к сухости во рту,
Финальные отмашки и посадку.

Это не лихость, не забава, а кураж!
В глазах темно, и в горле привкус неприятный.
Не ради славы, для души наш пилотаж,
Немного сложный, много высший и обратный.

Лон-Гор передернул плечами.
- Вы же столько проработали в Академии, - легкое удивление проскользнуло в голосе Мон-Со, - в том числе над космическим проектом, и так реагируете?
- Я понимаю необходимость этой работы. Небо, полет… стоит риска. Но я не представляю, как можно любить именно риск.
- Тогда слушайте внимательно, Лон-Гор, - Мон-Со положил руку ему на плечо, задержал всего на мгновенье. - Слушайте.

Педаль до упора, штурвал на себя и вдруг что-то...
Меня опрокинет, закружит, потянет к земле...
Сочувствую всем, кто ни разу не пробовал штопор,
Считаю, что им не достался счастливый билет!

Ни с чем несравнимое то ощущенье паденья,
Которое мы испытали неведомо им.
Они не видали ни разу земли приближенье,
Вися на ремнях привязных над стеклом лобовым!

Лон-Гор внимательно оглядел собравшихся. Похоже, не только он сильно сомневался насчет счастливого билета. Пилоты, те замерли от восхищения, жадно вбирали каждое слово. И Риган с ними. А вот Нур-Кай скептически покачал головой. На лицах остальных не было заметно желания изведать «несравнимое ощущенье паденье».

Вот дух захватило, и в тело влилось напряженье...
Секунды, виток, и машину пора выводить...
Земли приближенье длится всего лишь мгновенья...
Но именно эти мгновенья трудно забыть!

Я не собираюсь кого-то вводить в заблужденье –
С такой красотою порою соседствует страх...
Но тот, кто заметил, что радость полёта в паденье,
Наверное, в чем-то по-своему тоже был прав!

И тот, кто попробовал раз, непременно замечу
Захочет еще повторенья такой красоты...
И снова земля, закружась, понесется навстречу,
И только для вывода был бы запас высоты!

Пусть кто-нибудь спросит: «Ну что там красивого, что там?»
Пока не попробуешь сам, не получишь ответ...
Сочувствую тем, кто ни разу не пробовал штопор,
Считаю, что им не достался счастливый билет!

Кау-Рук замолчал. Кажется, он собирался ускользнуть, оставив взволнованных слушателей переживать и проникаться. Но не тут-то было.
- А про вертолеты? – спросил кто-то.
- У нас пели еще военную… Берешь на себя, все берешь на себя… О том, как раненого бойца снимали с вершины. Вы знаете, мой полковник?
- Слышал. Но наизусть не вспомню. Надо восстановить слова, займитесь этим.
Пилоты закивали вразнобой.
- Вы споете про вертолеты? – настойчиво спросил Риган.
Штурман прикрыл глаза, вспоминая. Кивнул:

Звучат тревожно позывные рации –
Стоянку покидает вертолёт.
И лётчики особой авиации
Уходят в непредвиденный полёт.

Если люди в беде на земле, на воде,
И беда все дороги закрыла
Мы на помощь с небес и на горы, и в лес
К ним придём на своих винтокрылых.

В далекий край, пески, пустыни знойные,
Куда приказ и долг нас позовет
Строителей и славных наших воинов
Доставит непременно вертолёт.

Лон-Гор заметил, что летчики шевелили губами. Не только они. Тихонько подпевали техники. Те, кто учился летать.

Если люди в беде на земле, на воде,
И беда все дороги закрыла
Мы на помощь с небес и на горы, и в лес
К ним придём на своих винтокрылых.

Припев подхватили, негромко, нестройно, но пели все вместе.

А если так случится – писем строчки ты
Не будешь получать из дальних мест,
Родная, не гневись – у вертолётчика
И почты, может, не было окрест.

- А «Ночной полет»? – воскликнул Лин-То, едва смолкли последние слова.
Кау-Рук иронически вздернул бровь, но возражать не стал:

Пошёл на взлёт наш самолёт,
Прижал к земле тоскливый вереск.
Махнул рукой второй пилот
На этот неуютный берег.
Ночной полёт – тяжёлая работа,
Ночной полёт – не видно ничего,
Ночной полёт – не время для полёта,
Ночной полёт – полночный разговор.

И снова восхищенные глаза, вдохновенные лица. Лон-Гор оглянулся на Мон-Со. Комэск энтузиазма своих пилотов не разделял. Он выглядел слегка недовольным... Нет, он о чем-то напряженно размышлял.
- Мой полковник? - Лон-Гор тронул его за локоть.
- Не помню этой песни, - отозвался Мон-Со. - Может быть и слышал... Должен был слышать, если вся эскадрилья в курсе! Не заметил. А ведь это про нас.

Летим всю ночь по курсу «ноль»
Давным-давно нам надоело
Смотреть на жизнь через окно
И делать дело между делом.
Ночной полёт – тяжёлая работа,
Ночной полёт – не видно ничего,
Ночной полёт – не время для полёта,
Ночной полёт – полночный разговор.

Мон-Со беззвучно шевелил губами, проговаривая слова припева. Лон-Гор улыбнулся. Он ясно различал в хоре пилотов голоса Ар-Лоя, Рем-Аша, Лин-То.

А я не сплю. Благодарю
Свою судьбу за эту муку,
За то, что жизнь я подарю
Ночным полётам и разлукам.
Ночной полёт – тяжёлая работа,
Ночной полёт – не видно ничего,
Ночной полёт – не время для полёта,
Ночной полёт – полночный разговор.

- Спать надо ночью! - подмигнул Кау-Рук.

Свет в окошках погас
Всех как ветром сдуло.
Спит БАИ, спит ИАС
АТБ уснуло.

Его поддержали уже дружно, в полный голос.

Лишь луна над землей,
Этой ночи внемлет.
На посту часовой
Тоже мирно дремлет.

Спит ТЗ, спит АПА,
Спит с водой машина.
И храпит до утра
Бочка с керосином.

Спят заглушки, чехлы,
Ведра и стремянки.
Молоток, две пилы
И с тосолом банки.

Ночь. Луна. Тишина
Спит, не шелохнется.
Только нам не до сна,
Учим «Руководство»


Что-то я пока выдохлась. Не придумывается переход между частями, поэтому выкладываю этот кусочек.