Сердце мое полно нежности к калекам, бастардам и сломанным вещам
Глава 3. Я отправляюсь к магглам.
читать дальше
Принять решение оказалось много проще, чем придумать способ его осуществления. Как предупредить Лонгботтомов? Письмо совой послать? И они поверят… и слухи не поползут… и Повелитель не догадается, кто мог их предупредить… Очень сложный способ самоубийства получается. Быть может, напроситься на встречу с Дамблдором и рассказать ему? А дальше – авроры, допросы, Азкабан…
Разумеется, если бы речь шла о жизни Лили, я бы умолял Лорда, просил Дамблдора, сдался аврорам, но жертвовать собой ради Лонгботтомов мне совершенно не хотелось. Я мучился пару недель, перебирая всевозможные варианты, один чуднее другого, вплоть до «напиться в «Кабаньей голове» и, якобы случайно проговориться». Увы, ни один из придуманных планов не гарантировал того, что заинтересованные лица поверят, а до Повелителя информация не дойдет.
Возможно, стоило обратиться прямо к Алисе Лонгботтом. Для матери безопасность ребенка должна быть на первом месте, я думаю. Даже если она мне не поверит, все равно какие-то меры предпримет. Только, как я найду Лонгботтомов? Лорд в этом не преуспел. Я могу попробовать найти Лили! Рассказать ей, напугать опасностью, которая угрожает ее сыну и еще одному младенцу… Это – прекрасная мысль! Я начал лихорадочно соображать, как ее реализовать.
Насколько мне известно, Эвансы переехали в другой город. Соседи могут знать адрес. Думаю, мне без особого труда удастся найти Петунию, а она должна знать, как связаться с сестрой.
Отправляясь на поиски магглов, следовало позаботиться о соответствующем внешнем виде. Глядя на себя в большое зеркало, я чувствую, как уверенность в успехе стремительно испаряется. Бледный, мрачный тип в непонятной хламиде – сектант или наркоман, отвечать на вопросы такого субъекта никто не будет. Хорошо, если полицию не вызовут.
Ладно, что-нибудь придумаю. Самое простое – снять мантию и вымыть голову. Исправить лицо затруднительно. Может быть, стоит попробовать улыбаться? Я отшатываюсь от зеркала. Нет, лучше не надо!
Вскоре я убеждаюсь в своей ошибке: я думал, будет достаточно снять мантию и сюртук, но белая рубашка с высоким воротником, пышными рукавами и узкими длинными манжетами смотрится, как маскарадный костюм, особенно вместе с жилетом и шейным платком. Брюки еще хуже. Меня примут не просто за наркомана, а за наркомана-извращенца, и отделают так, что наши признанные садисты будут только завистливо ахать. Придется переодеваться в маггловскую одежду.
Я аппарирую на Спиннерс-Энд, где за последние три года появлялся, наверное, не больше пяти раз. Благодаря чарам, дом все еще цел и никем не занят. Пусть, я не выношу это место, но делиться своей собственностью с бродягами или чиновниками – увольте!
Я поднимаюсь в свою комнату под крышей и вытряхиваю из рассохшегося комода одежду, которую носил после шестого курса. Как же я ненавижу все эти обноски, доставшиеся от соседей, благотворительных организаций, на распродажах! Выношенные, застиранные, перешитые, потерявшие первоначальный цвет и форму! Даже если бы они не оказались безнадежно малы, надевать такое можно, лишь собираясь просить милостыню.
Ничего не поделаешь, придется рыться в вещах отца. После его смерти я ни к чему не притронулся, просто запер комнату. Его гардероб не богаче моего: джинсы, парочка футболок, три рубашки с оторванными пуговицами, несколько выношенных свитеров. В единственном костюме его похоронили. Одевшись, я взглянул на себя в зеркало. М-да. Тобиас Снейп был такого же роста, но значительно шире в плечах и плотнее. Джинсы приходится стянуть ремнем, свитер висит, как на бельевой веревке. Все это дивно сочетается с узкими лакированными туфлями. Отцовские ботинки с меня спадают.
Я сажусь на пол и жалею себя. Наверное, если человек с детства не одевался прилично, то никогда уже этому не научится, сколько бы ни старался. Я же не стремлюсь выглядеть, как Малфой! Но хотя бы не как сбежавшее с огорода пугало. В магическом мире мне это даже удается - сложно запутаться в двух магазинах готовой одежды. Я не умею выбирать одежду красивую и стильную, но она из добротного материала, хорошо сшита и подходит по размеру. А вот, что делать с маггловской, я не знаю. Я ее даже трансфигурировать не могу – не представляю, как должен выглядеть конечный результат!
Я глажу пальцами лакированную кожу. На эти туфли я потратил все деньги за выполнение безумно сложного и абсолютно незаконного заказа.
Намучившись с обувью, которая разваливалась после каждого близкого Фините Инкантанте, я твердо решил купить самые лучшие… Купить! Я – болван! Обменять галлеоны на фунты и купить нормальную одежду в маггловском магазине! Почему эта мысль ни разу не приходила мне в голову? Ни разу с тех пор, как я стал зарабатывать деньги!
Я понятия не имею, какой должна быть длина и ширина брюк, покрой пиджака, воротничок, манжеты, галстук… Ну и не надо! Я – Тобиас Снейп с рабочей окраины, нашел работу в Лондоне, по вечерам учусь. Хочу стать… химиком? Фармацевтом? Ученым? Писателем? А в этом что-то есть! Писатель-фантаст имеет право на некоторую оторванность от реальной жизни.
Отводящие глаза чары избавляют меня от назойливого внимания продавцов. Я спокойно переодеваюсь в кабинке и критически рассматриваю свое отражение. Из зеркала на меня смотрит вполне заурядный молодой человек. В дом такого не пустят, но на несколько вопросов ответят, и в полицию звонить не бросятся. Только волосы портят впечатление – даже чисто вымытые они свисают вдоль лица тонкими прядями. Я выдергиваю из старого свитера нитку и завязываю хвост. Отцовские вещи я складываю в спортивную сумку. С сожалением убираю туфли и одеваю кроссовки.
Я расплачиваюсь за покупки и выхожу на улицу. Тут же зажмуриваюсь – солнце бьет прямо в глаза. Я уже не помню, когда выходил на улицу днем. Видимо, с образом жизни что-то сильно не так. Прикрывая глаза ладонью от яркого света, я дохожу до ближайшего киоска, покупаю черные очки и журнал.
Пообедав в кафе, я отправляюсь к дому Эвансов. Пешком, дабы не вводить в смущение всевозможные службы магического контроля.
Как и ожидалось, нынешний владелец адреса бывших жильцов не знал. Сделку осуществляли через посредника, лично не встречались.
Я обхожу соседние дома. Звонок в дверь. «Здравствуйте, я – Тобиас Снейп, хочу найти Лили Эванс. Нет, мы не учились вместе, просто дружили. Вы знаете, куда переехали Эвансы? А Петуния? Я живу в Лондоне. Да, работаю. На стройке. Учусь. О, я справляюсь. С деньгами – нормально, мне хватает».
Вскоре, у меня начинает заплетаться язык, и деревенеют лицевые мышцы. Но главное, я узнаю, что после скоропостижной смерти мистера Эванса, здоровье его жены резко ухудшилось – ей уже давно диагностировали диабет – она ослепла и ей ампутировали ноги. Дом продали, чтобы оплатить лечение. Муж Петунии – замечательный молодой человек – поселился недалеко от клиники, чтобы жена могла заботиться о матери. Адрес? Конечно, они оставили адрес!
Я иду по Тисовой аллее Литтл-Уиндинга, разглядывая одинаковые аккуратные домики, огороженные белыми заборчиками. Вот и тот, что мне нужен! Я нажимаю звонок, и дверь тут же открывается. Увидев меня, Петуния пытается ее захлопнуть, но я успеваю поставить ногу.
- Привет, Туни! Поздравляю с рождением сына! Извини, что без цветов. Но, если подумать, зачем они молодой мамочке? Только лишний мусор!
Изумленная Петуния отпускает дверь и пропускает меня в прихожую. Я лихорадочно соображаю, что ей может быть известно о событиях в Магическом Мире, и как перейти к Лили:
- Извини, что не поздравил с замужеством. Лили почему-то об этом не распространялась, я и не знал. Вот, побывал дома, услышал от соседей новости…
По лицу Петунии идут красные пятна.
- Лили! Совести у нее нет! Стерва! Прав ты был – ведьма она! А я, дура, еще защищала. Ведьма – ведьма и есть! К маме ни разу не зашла. Та, бедная, уже встать не могла. Ей ноги ампутировали, ты знаешь? Все Лили звала, девочку свою солнечную. Представляешь? Держит меня за руку, доченькой называет, а как голос мой услышит, в крик: «Уходи, Туни, из-за тебя моя девочка не приходит. Ты ее обидела. Моя Лили меня спасет, ее магия поможет». Ни черта ваша магия не помогает! – голос Петунии срывается на визг. – Твоей матери не больно-то помогла.
Я молчу, лучше дать ей выговориться. В таком состоянии она расскажет все, что знает.
- Я за ней утку выношу, мою, с ложечки кормлю, а она: «Ты, Туни, злая, неласковая! Вот мне и плохо – без души ты за мной ухаживаешь. А Лили вылечит, она же меня любит, она – добрая». А добрая Лили мне пишет, что она беременна, и приехать не может – плохо скажется на ребенке!
Лили не могла приехать, она же в Ордене Феникса! Опасность угрожала бы не только ей, но и матери, и самой Петунии.
- Я на девятом месяце маму ворочаю, чтобы пролежней не было, сижу у нее до ночи, с утра в клинику мчусь… У самой ноги отекли – только в домашние тапочки влезали, давление скачет! Я маму не бросила, до последней минуты с ней была, за руку держала, когда она отходила. Эта тварь даже на похороны не пришла! Мы у них ни пенни не попросили, Вернон все оплатил и лечение, и похороны, а Поттеры записку прислали – соболезнуют, мол!
- Так вы переписываетесь?
- Переписываемся, - Петуния сникла. – Я со свадьбой поздравила, вазу в подарок прислала. Она открытку на рождение Дадли и письмо о том, что на похороны не придет.
- Наверное, не могла, - осторожно замечаю я. – У нее же ребенок родился.
Петуния смотрит на меня внимательно и машет рукой:
- Что с тобой говорить, ты же, как мама, ничего в Лили не видишь. Ах, какие глазки, ах, какие волосы, ах, она – волшебница! А то, что ей на вас плевать, не замечаете. И вазу она, наверняка, разбила. Нечаянно, как всегда.
Причем тут ваза?
Раздается звонок в дверь, и Петуния, вздрогнув, бросает на меня панический взгляд. Я пожимаю плечами, и пропускаю ее. Видимо, потому она и открыла мне дверь – ждала кого-то другого.
Входит очень солидный молодой человек, похожий на изрядно растолстевшего борца. Он нежно обнимает Петунию и целует ее.
- Познакомься, Вернон, с нашим бывшим соседом, - Петуния улыбается принужденно, старается говорить легко и беззаботно.
- Тобиас Снейп, - я протягиваю руку.
- Вернон Дурсль.
Рукопожатие у него – крепкое, улыбка – открытая, а взгляд – настороженный.
- Я учился в интернате, далеко от дома, сейчас живу в Лондоне. Приехал на выходные в родной город, хотел старых знакомых найти, да, вот… - я смущенно пожимаю плечами. – Кто уехал, кто умер. Мне очень жаль, Петуния, я искренне вам соболезную. У меня самого родители умерли, понимаю, как вам тяжело.
- Да, жизнь на месте не стоит, - довольно-таки бодро произносит Вернон. – Проходите, мистер Снейп, Петуния нас чаем напоит. С пирогом, как полагается. Хозяйка она чудесная!
Дурсли проходят на кухню. Вернон обнимает жену за талию и что-то шепчет ей игриво. Я иду следом. Кухня похожа на картинку в каталоге – чистая до стерильности, все вещи аккуратно разложены по своим местам, на столе – вышитая салфетка, в вазочке – искусственный цветок.
Петуния разливает чай, Вернон режет пирог, громогласно вещая о своей фирме, о перспективах, об этом доме, о жилищных кредитах. Он прерывается, чтобы поинтересоваться, где я работаю.
- На стройке. Я учусь заочно. Хочу стать писателем, - кажется, в этом доме о фантастике упоминать не следует. – Я собираюсь написать роман о нашем городе. Как закрывалась фабрика, люди теряли работу. О нашем детстве.
Вернон, видимо, никак не может решить, к какой категории людей меня отнести.
- Вы хорошо Эвансов знали? – спрашивает он, нахмурившись.
- Не очень. В детстве общался с младшей сестрой, Лили. Мы – ровесники, учились, правда, не вместе, а потом она в школу перешла в школу для одаренных детей.
Петуния посылает мне благодарный взгляд.
- Интересно, что с ней стало?
- Девица одаренная оказалась, - фыркает Вернон, - ничего не скажешь! Выскочила замуж за какого-то бездельника, то ли фокусника, то ли сектанта! Чем живет – не говорит, все шуточки-прибауточки. Людям головы морочат, то ли воду заряжают, то ли гадают на ярмарках. Хорошо, если не наркотиками промышляют.
Я горестно киваю, похоже на шурина Джеймс Поттер благоприятного впечатления не произвел.
- Жаль, хорошая девчонка была. Хотелось бы с ней увидеться. У вас адреса случайно нет?
- Адреса? – похоже, Петунию моя просьба не радует.
- Мне для книги нужно.
Вернон пожимает плечами.
- Был какой-то адрес.
- Она открытку недавно прислала, там новый адрес. Сейчас принесу, - Петуния выходит из кухни.
Пока она отсутствует, Вернон сетует на нехватку времени для занятий спортом. Я машинально киваю, восхищаясь его былыми достижениями в тяжелой атлетике.
- Вот, - Петуния протягивает мне открытку.
Я пробегаю глазами восторженный текст о рождении самого лучшего в мире малыша и вчитываюсь в адрес. Это один из условных адресов Ордена Феникса. Сидит человек в квартире, принимает послания, проверяет их и передает по назначению. Конечно, можно попробовать выйти на Поттеров таким способом, но система отлаженная, потребуется время… Можно еще убить Дурслей и надеяться, что на эти похороны Поттеры приедут. Подозреваю, Лили будет не очень настроена на разговор со мной в этом случае.
В глубине дома раздается плачь малыша, и Петуния убегает. Я встаю из-за стола, еще раз поздравляю молодого отца. Кладу открытку в карман. Вернон провожает меня до калитки, показывает новенькую машину, припаркованную у крыльца.
- Хороша ласточка?
В машинах я не понимаю ничего, но соглашаюсь. Хороша. Вежливо киваю, пока Вернон рассказывает, как покупал ее, обкатывал, как за ней ухаживать.
- Себе такую не желаешь? – спрашивает он, шутливо хлопнув меня по плечу.
- Продам первый роман, обязательно куплю.
- Обращайся ко мне – помогу выбрать, - Вернон любовно гладит крыло, поправляет зеркало. – Машина – не просто телега с мотором, это… это - вещь!
Я словно наяву вижу Джеймса Поттера с новенькой метлой, упоенно рассказывающего восторженным поклонникам о преимуществе именно этой модели. А ведь они похожи, понимаю внезапно. Не внешне: Джеймс – худощавый красавчик-весельчак, Вернон – вылитый морж, неповоротливый и серьезный. Однако они совершенно одинаково оценивают себя: венец творения, образец, на который все должны равняться. Для Поттера темные маги – такие же вульгарно одетые «не то фигляры, не то сектанты», не понимающие истинных ценностей, вроде новенькой метлы, квиддича и сливочного пива, как и все маги для Дурсля. Даже с Повелителем общаться проще – он всего лишь считает себя выше простых смертных и ждет, что перед ним почтительно склонятся. А Дурсль и Поттер полагают, что все должны быть такими же, как они, любить их любовью, ненавидеть их ненавистью. Странно, что сестры Эванс - такие разные – выбрали в мужья духовных двойников.
А такие ли разные сестры Эванс?
читать дальше
Принять решение оказалось много проще, чем придумать способ его осуществления. Как предупредить Лонгботтомов? Письмо совой послать? И они поверят… и слухи не поползут… и Повелитель не догадается, кто мог их предупредить… Очень сложный способ самоубийства получается. Быть может, напроситься на встречу с Дамблдором и рассказать ему? А дальше – авроры, допросы, Азкабан…
Разумеется, если бы речь шла о жизни Лили, я бы умолял Лорда, просил Дамблдора, сдался аврорам, но жертвовать собой ради Лонгботтомов мне совершенно не хотелось. Я мучился пару недель, перебирая всевозможные варианты, один чуднее другого, вплоть до «напиться в «Кабаньей голове» и, якобы случайно проговориться». Увы, ни один из придуманных планов не гарантировал того, что заинтересованные лица поверят, а до Повелителя информация не дойдет.
Возможно, стоило обратиться прямо к Алисе Лонгботтом. Для матери безопасность ребенка должна быть на первом месте, я думаю. Даже если она мне не поверит, все равно какие-то меры предпримет. Только, как я найду Лонгботтомов? Лорд в этом не преуспел. Я могу попробовать найти Лили! Рассказать ей, напугать опасностью, которая угрожает ее сыну и еще одному младенцу… Это – прекрасная мысль! Я начал лихорадочно соображать, как ее реализовать.
Насколько мне известно, Эвансы переехали в другой город. Соседи могут знать адрес. Думаю, мне без особого труда удастся найти Петунию, а она должна знать, как связаться с сестрой.
Отправляясь на поиски магглов, следовало позаботиться о соответствующем внешнем виде. Глядя на себя в большое зеркало, я чувствую, как уверенность в успехе стремительно испаряется. Бледный, мрачный тип в непонятной хламиде – сектант или наркоман, отвечать на вопросы такого субъекта никто не будет. Хорошо, если полицию не вызовут.
Ладно, что-нибудь придумаю. Самое простое – снять мантию и вымыть голову. Исправить лицо затруднительно. Может быть, стоит попробовать улыбаться? Я отшатываюсь от зеркала. Нет, лучше не надо!
Вскоре я убеждаюсь в своей ошибке: я думал, будет достаточно снять мантию и сюртук, но белая рубашка с высоким воротником, пышными рукавами и узкими длинными манжетами смотрится, как маскарадный костюм, особенно вместе с жилетом и шейным платком. Брюки еще хуже. Меня примут не просто за наркомана, а за наркомана-извращенца, и отделают так, что наши признанные садисты будут только завистливо ахать. Придется переодеваться в маггловскую одежду.
Я аппарирую на Спиннерс-Энд, где за последние три года появлялся, наверное, не больше пяти раз. Благодаря чарам, дом все еще цел и никем не занят. Пусть, я не выношу это место, но делиться своей собственностью с бродягами или чиновниками – увольте!
Я поднимаюсь в свою комнату под крышей и вытряхиваю из рассохшегося комода одежду, которую носил после шестого курса. Как же я ненавижу все эти обноски, доставшиеся от соседей, благотворительных организаций, на распродажах! Выношенные, застиранные, перешитые, потерявшие первоначальный цвет и форму! Даже если бы они не оказались безнадежно малы, надевать такое можно, лишь собираясь просить милостыню.
Ничего не поделаешь, придется рыться в вещах отца. После его смерти я ни к чему не притронулся, просто запер комнату. Его гардероб не богаче моего: джинсы, парочка футболок, три рубашки с оторванными пуговицами, несколько выношенных свитеров. В единственном костюме его похоронили. Одевшись, я взглянул на себя в зеркало. М-да. Тобиас Снейп был такого же роста, но значительно шире в плечах и плотнее. Джинсы приходится стянуть ремнем, свитер висит, как на бельевой веревке. Все это дивно сочетается с узкими лакированными туфлями. Отцовские ботинки с меня спадают.
Я сажусь на пол и жалею себя. Наверное, если человек с детства не одевался прилично, то никогда уже этому не научится, сколько бы ни старался. Я же не стремлюсь выглядеть, как Малфой! Но хотя бы не как сбежавшее с огорода пугало. В магическом мире мне это даже удается - сложно запутаться в двух магазинах готовой одежды. Я не умею выбирать одежду красивую и стильную, но она из добротного материала, хорошо сшита и подходит по размеру. А вот, что делать с маггловской, я не знаю. Я ее даже трансфигурировать не могу – не представляю, как должен выглядеть конечный результат!
Я глажу пальцами лакированную кожу. На эти туфли я потратил все деньги за выполнение безумно сложного и абсолютно незаконного заказа.
Намучившись с обувью, которая разваливалась после каждого близкого Фините Инкантанте, я твердо решил купить самые лучшие… Купить! Я – болван! Обменять галлеоны на фунты и купить нормальную одежду в маггловском магазине! Почему эта мысль ни разу не приходила мне в голову? Ни разу с тех пор, как я стал зарабатывать деньги!
Я понятия не имею, какой должна быть длина и ширина брюк, покрой пиджака, воротничок, манжеты, галстук… Ну и не надо! Я – Тобиас Снейп с рабочей окраины, нашел работу в Лондоне, по вечерам учусь. Хочу стать… химиком? Фармацевтом? Ученым? Писателем? А в этом что-то есть! Писатель-фантаст имеет право на некоторую оторванность от реальной жизни.
Отводящие глаза чары избавляют меня от назойливого внимания продавцов. Я спокойно переодеваюсь в кабинке и критически рассматриваю свое отражение. Из зеркала на меня смотрит вполне заурядный молодой человек. В дом такого не пустят, но на несколько вопросов ответят, и в полицию звонить не бросятся. Только волосы портят впечатление – даже чисто вымытые они свисают вдоль лица тонкими прядями. Я выдергиваю из старого свитера нитку и завязываю хвост. Отцовские вещи я складываю в спортивную сумку. С сожалением убираю туфли и одеваю кроссовки.
Я расплачиваюсь за покупки и выхожу на улицу. Тут же зажмуриваюсь – солнце бьет прямо в глаза. Я уже не помню, когда выходил на улицу днем. Видимо, с образом жизни что-то сильно не так. Прикрывая глаза ладонью от яркого света, я дохожу до ближайшего киоска, покупаю черные очки и журнал.
Пообедав в кафе, я отправляюсь к дому Эвансов. Пешком, дабы не вводить в смущение всевозможные службы магического контроля.
Как и ожидалось, нынешний владелец адреса бывших жильцов не знал. Сделку осуществляли через посредника, лично не встречались.
Я обхожу соседние дома. Звонок в дверь. «Здравствуйте, я – Тобиас Снейп, хочу найти Лили Эванс. Нет, мы не учились вместе, просто дружили. Вы знаете, куда переехали Эвансы? А Петуния? Я живу в Лондоне. Да, работаю. На стройке. Учусь. О, я справляюсь. С деньгами – нормально, мне хватает».
Вскоре, у меня начинает заплетаться язык, и деревенеют лицевые мышцы. Но главное, я узнаю, что после скоропостижной смерти мистера Эванса, здоровье его жены резко ухудшилось – ей уже давно диагностировали диабет – она ослепла и ей ампутировали ноги. Дом продали, чтобы оплатить лечение. Муж Петунии – замечательный молодой человек – поселился недалеко от клиники, чтобы жена могла заботиться о матери. Адрес? Конечно, они оставили адрес!
Я иду по Тисовой аллее Литтл-Уиндинга, разглядывая одинаковые аккуратные домики, огороженные белыми заборчиками. Вот и тот, что мне нужен! Я нажимаю звонок, и дверь тут же открывается. Увидев меня, Петуния пытается ее захлопнуть, но я успеваю поставить ногу.
- Привет, Туни! Поздравляю с рождением сына! Извини, что без цветов. Но, если подумать, зачем они молодой мамочке? Только лишний мусор!
Изумленная Петуния отпускает дверь и пропускает меня в прихожую. Я лихорадочно соображаю, что ей может быть известно о событиях в Магическом Мире, и как перейти к Лили:
- Извини, что не поздравил с замужеством. Лили почему-то об этом не распространялась, я и не знал. Вот, побывал дома, услышал от соседей новости…
По лицу Петунии идут красные пятна.
- Лили! Совести у нее нет! Стерва! Прав ты был – ведьма она! А я, дура, еще защищала. Ведьма – ведьма и есть! К маме ни разу не зашла. Та, бедная, уже встать не могла. Ей ноги ампутировали, ты знаешь? Все Лили звала, девочку свою солнечную. Представляешь? Держит меня за руку, доченькой называет, а как голос мой услышит, в крик: «Уходи, Туни, из-за тебя моя девочка не приходит. Ты ее обидела. Моя Лили меня спасет, ее магия поможет». Ни черта ваша магия не помогает! – голос Петунии срывается на визг. – Твоей матери не больно-то помогла.
Я молчу, лучше дать ей выговориться. В таком состоянии она расскажет все, что знает.
- Я за ней утку выношу, мою, с ложечки кормлю, а она: «Ты, Туни, злая, неласковая! Вот мне и плохо – без души ты за мной ухаживаешь. А Лили вылечит, она же меня любит, она – добрая». А добрая Лили мне пишет, что она беременна, и приехать не может – плохо скажется на ребенке!
Лили не могла приехать, она же в Ордене Феникса! Опасность угрожала бы не только ей, но и матери, и самой Петунии.
- Я на девятом месяце маму ворочаю, чтобы пролежней не было, сижу у нее до ночи, с утра в клинику мчусь… У самой ноги отекли – только в домашние тапочки влезали, давление скачет! Я маму не бросила, до последней минуты с ней была, за руку держала, когда она отходила. Эта тварь даже на похороны не пришла! Мы у них ни пенни не попросили, Вернон все оплатил и лечение, и похороны, а Поттеры записку прислали – соболезнуют, мол!
- Так вы переписываетесь?
- Переписываемся, - Петуния сникла. – Я со свадьбой поздравила, вазу в подарок прислала. Она открытку на рождение Дадли и письмо о том, что на похороны не придет.
- Наверное, не могла, - осторожно замечаю я. – У нее же ребенок родился.
Петуния смотрит на меня внимательно и машет рукой:
- Что с тобой говорить, ты же, как мама, ничего в Лили не видишь. Ах, какие глазки, ах, какие волосы, ах, она – волшебница! А то, что ей на вас плевать, не замечаете. И вазу она, наверняка, разбила. Нечаянно, как всегда.
Причем тут ваза?
Раздается звонок в дверь, и Петуния, вздрогнув, бросает на меня панический взгляд. Я пожимаю плечами, и пропускаю ее. Видимо, потому она и открыла мне дверь – ждала кого-то другого.
Входит очень солидный молодой человек, похожий на изрядно растолстевшего борца. Он нежно обнимает Петунию и целует ее.
- Познакомься, Вернон, с нашим бывшим соседом, - Петуния улыбается принужденно, старается говорить легко и беззаботно.
- Тобиас Снейп, - я протягиваю руку.
- Вернон Дурсль.
Рукопожатие у него – крепкое, улыбка – открытая, а взгляд – настороженный.
- Я учился в интернате, далеко от дома, сейчас живу в Лондоне. Приехал на выходные в родной город, хотел старых знакомых найти, да, вот… - я смущенно пожимаю плечами. – Кто уехал, кто умер. Мне очень жаль, Петуния, я искренне вам соболезную. У меня самого родители умерли, понимаю, как вам тяжело.
- Да, жизнь на месте не стоит, - довольно-таки бодро произносит Вернон. – Проходите, мистер Снейп, Петуния нас чаем напоит. С пирогом, как полагается. Хозяйка она чудесная!
Дурсли проходят на кухню. Вернон обнимает жену за талию и что-то шепчет ей игриво. Я иду следом. Кухня похожа на картинку в каталоге – чистая до стерильности, все вещи аккуратно разложены по своим местам, на столе – вышитая салфетка, в вазочке – искусственный цветок.
Петуния разливает чай, Вернон режет пирог, громогласно вещая о своей фирме, о перспективах, об этом доме, о жилищных кредитах. Он прерывается, чтобы поинтересоваться, где я работаю.
- На стройке. Я учусь заочно. Хочу стать писателем, - кажется, в этом доме о фантастике упоминать не следует. – Я собираюсь написать роман о нашем городе. Как закрывалась фабрика, люди теряли работу. О нашем детстве.
Вернон, видимо, никак не может решить, к какой категории людей меня отнести.
- Вы хорошо Эвансов знали? – спрашивает он, нахмурившись.
- Не очень. В детстве общался с младшей сестрой, Лили. Мы – ровесники, учились, правда, не вместе, а потом она в школу перешла в школу для одаренных детей.
Петуния посылает мне благодарный взгляд.
- Интересно, что с ней стало?
- Девица одаренная оказалась, - фыркает Вернон, - ничего не скажешь! Выскочила замуж за какого-то бездельника, то ли фокусника, то ли сектанта! Чем живет – не говорит, все шуточки-прибауточки. Людям головы морочат, то ли воду заряжают, то ли гадают на ярмарках. Хорошо, если не наркотиками промышляют.
Я горестно киваю, похоже на шурина Джеймс Поттер благоприятного впечатления не произвел.
- Жаль, хорошая девчонка была. Хотелось бы с ней увидеться. У вас адреса случайно нет?
- Адреса? – похоже, Петунию моя просьба не радует.
- Мне для книги нужно.
Вернон пожимает плечами.
- Был какой-то адрес.
- Она открытку недавно прислала, там новый адрес. Сейчас принесу, - Петуния выходит из кухни.
Пока она отсутствует, Вернон сетует на нехватку времени для занятий спортом. Я машинально киваю, восхищаясь его былыми достижениями в тяжелой атлетике.
- Вот, - Петуния протягивает мне открытку.
Я пробегаю глазами восторженный текст о рождении самого лучшего в мире малыша и вчитываюсь в адрес. Это один из условных адресов Ордена Феникса. Сидит человек в квартире, принимает послания, проверяет их и передает по назначению. Конечно, можно попробовать выйти на Поттеров таким способом, но система отлаженная, потребуется время… Можно еще убить Дурслей и надеяться, что на эти похороны Поттеры приедут. Подозреваю, Лили будет не очень настроена на разговор со мной в этом случае.
В глубине дома раздается плачь малыша, и Петуния убегает. Я встаю из-за стола, еще раз поздравляю молодого отца. Кладу открытку в карман. Вернон провожает меня до калитки, показывает новенькую машину, припаркованную у крыльца.
- Хороша ласточка?
В машинах я не понимаю ничего, но соглашаюсь. Хороша. Вежливо киваю, пока Вернон рассказывает, как покупал ее, обкатывал, как за ней ухаживать.
- Себе такую не желаешь? – спрашивает он, шутливо хлопнув меня по плечу.
- Продам первый роман, обязательно куплю.
- Обращайся ко мне – помогу выбрать, - Вернон любовно гладит крыло, поправляет зеркало. – Машина – не просто телега с мотором, это… это - вещь!
Я словно наяву вижу Джеймса Поттера с новенькой метлой, упоенно рассказывающего восторженным поклонникам о преимуществе именно этой модели. А ведь они похожи, понимаю внезапно. Не внешне: Джеймс – худощавый красавчик-весельчак, Вернон – вылитый морж, неповоротливый и серьезный. Однако они совершенно одинаково оценивают себя: венец творения, образец, на который все должны равняться. Для Поттера темные маги – такие же вульгарно одетые «не то фигляры, не то сектанты», не понимающие истинных ценностей, вроде новенькой метлы, квиддича и сливочного пива, как и все маги для Дурсля. Даже с Повелителем общаться проще – он всего лишь считает себя выше простых смертных и ждет, что перед ним почтительно склонятся. А Дурсль и Поттер полагают, что все должны быть такими же, как они, любить их любовью, ненавидеть их ненавистью. Странно, что сестры Эванс - такие разные – выбрали в мужья духовных двойников.
А такие ли разные сестры Эванс?
@темы: "ТЛ", "мои фанфики"
-
-
05.02.2014 в 15:56Но ваша Петунья хоть и зла на сестру, но очевидно ее любит. Не похоже, что она стала бы обижать ребенка.
-
-
06.02.2014 в 08:19Петуния и Лили - очень похожи, обе не могут принять людей такими, какие они есть, пытаются обтесать до нормы. У Лили не получилось - она порвала с другом. У Петунии не получилось, но от ребенка было не отказаться - и она его переделывала, переделывала, психовала...
-
-
06.02.2014 в 16:34Задумалась о сходстве сестер и попыталась представить маггла Дадли в семье Поттеров. Те на метлах летают, от всех болезней им зелья помогают, перелом - вопрос трех часов, разбитые вещи сами починяются, и вот что бы немагический ребенок у них чувствовал?
-
-
07.02.2014 в 16:36А Северус очень вовремя вопрос о сходстве сестер себе задал. Это ему поможет...
-
-
11.02.2014 в 21:02хм... а под мантией-невидимкой Лили приехать не могла.
Беременность - это же не болезнь.
Так что я на месте Петуньи тоже бы негодовала. На девятом месяце тяжести - риск тоже большой.
И денежный вопрос... Почему не разделили хлопоты пополам?
И вазу подаренную разбила, не усмотрела за ребенком.
Выходит, права Петунья?
-
-
12.02.2014 в 08:25Так что я на месте Петуньи тоже бы негодовала. Я тоже.
И денежный вопрос... Почему не разделили хлопоты пополам? А почему не сделали сыну маггловский вклад?
И вазу подаренную разбила, не усмотрела за ребенком. Выходит, права Петунья? Слегка опередила события.