Сердце мое полно нежности к калекам, бастардам и сломанным вещам
В комментариях к фанфику Дигиталис deecastle.diary.ru/p216406157.htm?oam#more1 (Ну не умею я делать ссылку на страницу дневника!) - настоятельно рекомендую к прочтению, тот случай, когда упорно пытаешься протащить курсор ниже, умоляя: "Ну еще ка-а-апельку!" - обсуждали возможно ли устроить Оберштайну полноценный херт, и, если "да", то как именно. Я посмотрела на свои выкладки, подумала и решила упорядочить свои мысли.
Итак, тезис был следующий:
alena1405 хертить имеет смысл персонажей, которые на это ведутся, Ройенталя, например. А Оберштайн на попытку хертить его психологически только поинтересуется: "Вы это серьезно?", а если физически, то... пожалуй, без психологической завязки это всё-таки не слишком вдохновляет.
Мой антитезис: Хертить можно любого, и конкретно для Оберштайна есть вполне рабочие предпосылки.
Прежде всего Пауль фон Оберштайн в романе "Легенды о Героях Галактики" фигура трагическая. Такова прописанная ему роль. В передаче о съемках фильма "Место встречи изменить нельзя", актер. игравший Фокса рассказал, что спрашивал режиссера, как же ему сыграть: "Звериным чутьем понял - засада!", Говорухин ответил: "Ты вышел в окно. А про звериное чутье зритель сам догадается". С Оберштайном то же самое - он срежиссировал собственную гибель с достаточно нелепой мотивацией - в мирное время он будет не нужен. Мирное время? Нет, это серьезно?! В только что собранной железом и кровью Империи из множества различных планет, где власть перешла от правящего всего ничего Императора новой династии к его новорожденному сыну и вдове, не имеющей никаких собственных ресурсов (собственная планета с производством, финансовые активы, политическая партия, общественное или религиозное движение, авторитет предков - хоть что-то). Диадохи Александра Македонского истерически хохочут в Элизиуме. Для рядовых пилотов война как бы закончилась, а вот для спецслужб она только начинается. Однако Оберштайн свою игру заканчивает. Линия персонажа заканчивается сознательно спланированной гибелью, и это постзнание освещает все предшествующее особым светом. Оберштайн движется к собственной смерти с открытыми глазами. Херта уже достаточно. "Славься, Цезарь! Идущий на смерть, приветствует тебя".
Надо сказать, уважаемый Танаки щедро снабдил Оберштайна всеми атрибутами для херта: физическое увечье, тяжелый бэкграунд, мизантропия. Необязательно прописывать ужасающие подробности, достаточно легкого намека - упоминание чуткого слуха, характерного движения пальцев по поверхности предмета, законов о выбраковке неполноценных детей, каких-то старых рапортов на неподходящего офицер,а неосведомленности о распространенной детской игре - и фон создан. Можно жалеть. А то, что сам Оберштайн все это трагедией не считает, он научился с этим жить, не застревая на негативных моментах, учитывая и предотвращая нежелательные явления, вызывает еще и огромное восхищение. Для меня, наверное, ярчайшей сценой стал драббл (не вспомню сейчас название), где Оберштайн идет по коридору министерства, и у него начинают сбоить протезы. Следующий за ним Фернер наблюдает за тем, как он приспосабливается к коротким вспышкам зрения, корректируя направление движения. Потом, видимо, исчезают и просветы, Оберштайн разувается, идет, нащупывая край ковровой дорожки босой ногой. А Фернер рядом, не мешая, не предлагая помощь. не задавая вопросов. Он просто рядом, и если что... По мне так и херта, и комфорта в этом маленьком тексте сконцентрировано достаточно.
Ну и последнее. В одном из фанфиков была чудная фраза: "Он казался грустным, но, скорее всего, был просто расслабленным". По-моему, это замечательная характеристика Оберштайна. Если его не держать в напряжении, он будет грустным. Меланхоличным. Его окружает тихая музыка, пастельные тона, старинные гравюры, легкая прохлада. Это его суть. Энергичные действия, коммуникация с людьми требуют расхода сил, а восполнять потери нечем. Для Оберштайна комфортом будет присутствие рядом человека, который понимает и принимает. С которым можно просто помолчать. В любом пейринге с ним, тепло генерировать придется второму.
Пауль фон Оберштайн играется в миноре, пишется акварелью. Можно черной тушью на рисовой бумаге.
Итак, тезис был следующий:
alena1405 хертить имеет смысл персонажей, которые на это ведутся, Ройенталя, например. А Оберштайн на попытку хертить его психологически только поинтересуется: "Вы это серьезно?", а если физически, то... пожалуй, без психологической завязки это всё-таки не слишком вдохновляет.
Мой антитезис: Хертить можно любого, и конкретно для Оберштайна есть вполне рабочие предпосылки.
Прежде всего Пауль фон Оберштайн в романе "Легенды о Героях Галактики" фигура трагическая. Такова прописанная ему роль. В передаче о съемках фильма "Место встречи изменить нельзя", актер. игравший Фокса рассказал, что спрашивал режиссера, как же ему сыграть: "Звериным чутьем понял - засада!", Говорухин ответил: "Ты вышел в окно. А про звериное чутье зритель сам догадается". С Оберштайном то же самое - он срежиссировал собственную гибель с достаточно нелепой мотивацией - в мирное время он будет не нужен. Мирное время? Нет, это серьезно?! В только что собранной железом и кровью Империи из множества различных планет, где власть перешла от правящего всего ничего Императора новой династии к его новорожденному сыну и вдове, не имеющей никаких собственных ресурсов (собственная планета с производством, финансовые активы, политическая партия, общественное или религиозное движение, авторитет предков - хоть что-то). Диадохи Александра Македонского истерически хохочут в Элизиуме. Для рядовых пилотов война как бы закончилась, а вот для спецслужб она только начинается. Однако Оберштайн свою игру заканчивает. Линия персонажа заканчивается сознательно спланированной гибелью, и это постзнание освещает все предшествующее особым светом. Оберштайн движется к собственной смерти с открытыми глазами. Херта уже достаточно. "Славься, Цезарь! Идущий на смерть, приветствует тебя".
Надо сказать, уважаемый Танаки щедро снабдил Оберштайна всеми атрибутами для херта: физическое увечье, тяжелый бэкграунд, мизантропия. Необязательно прописывать ужасающие подробности, достаточно легкого намека - упоминание чуткого слуха, характерного движения пальцев по поверхности предмета, законов о выбраковке неполноценных детей, каких-то старых рапортов на неподходящего офицер,а неосведомленности о распространенной детской игре - и фон создан. Можно жалеть. А то, что сам Оберштайн все это трагедией не считает, он научился с этим жить, не застревая на негативных моментах, учитывая и предотвращая нежелательные явления, вызывает еще и огромное восхищение. Для меня, наверное, ярчайшей сценой стал драббл (не вспомню сейчас название), где Оберштайн идет по коридору министерства, и у него начинают сбоить протезы. Следующий за ним Фернер наблюдает за тем, как он приспосабливается к коротким вспышкам зрения, корректируя направление движения. Потом, видимо, исчезают и просветы, Оберштайн разувается, идет, нащупывая край ковровой дорожки босой ногой. А Фернер рядом, не мешая, не предлагая помощь. не задавая вопросов. Он просто рядом, и если что... По мне так и херта, и комфорта в этом маленьком тексте сконцентрировано достаточно.
Ну и последнее. В одном из фанфиков была чудная фраза: "Он казался грустным, но, скорее всего, был просто расслабленным". По-моему, это замечательная характеристика Оберштайна. Если его не держать в напряжении, он будет грустным. Меланхоличным. Его окружает тихая музыка, пастельные тона, старинные гравюры, легкая прохлада. Это его суть. Энергичные действия, коммуникация с людьми требуют расхода сил, а восполнять потери нечем. Для Оберштайна комфортом будет присутствие рядом человека, который понимает и принимает. С которым можно просто помолчать. В любом пейринге с ним, тепло генерировать придется второму.
Пауль фон Оберштайн играется в миноре, пишется акварелью. Можно черной тушью на рисовой бумаге.