Сердце мое полно нежности к калекам, бастардам и сломанным вещам
Нет, ну это просто прелестно! Итак шведы осаждают монастырь, с ними польские хоругви, в том числе Куклиновский - записной мерзавец этой книги. Кмитиц совершил дерзкую вылазку, подорвал кулеврину, но оглушенный взрывом попал к шведам. Куклиновскийц выпросил его себе (он до этого приходил в монастырь и склонял Анджея к измене, а тот его знатно оскорбил). Он пытал Кмитица огнем, но его выручили Кмелича, ранее отказавшиеся защищать монастырь. Оказалось, что они прибились к Куклиновскому.
— Так вы у Куклиновского служили? — снова спросил Кмициц.
— Да, но мы думали, что коль будем поблизости, так и святым отцам, и твоей милости сможем послужить. Мы против крепости не боролись, избави бог! И жалованья не брали, разве что при шведах найдем.
— Как так при шведах?
— Мы ведь и за стенами монастыря хотели служить богородице… вот и ездили по ночам вокруг стана, а случалось, и днем, как бог даст, ну а попадался когда швед один, мы его и… того… Всех скорбящих радость!.. Мы его и того…
— Лупили! — закончили Косьма и Дамиан.
Кмициц улыбнулся.
— Хорошие же слуги были у Куклиновского! — сказал он. — А он-то знал об этом?
— Дознавались там, доискивались… он-то знал и велел нам — ну не вор ли! — платить ему по талеру с головы. Иначе выдать грозился… Этакий разбойник! Бедных людей обижал! Мы тебе остались верны, пан полковник. Ну что это за служба была! Ведь ты, пан полковник, свое нам отдашь, а он с нас по талеру с головы, это за наши труды-то, за нашу работу!
Кстати сам Анджей, спасенный из рук Куклиновского, дождался его и отплатил тем же - подвесил, подпалил бок и оставил так "Повисишь здесь до утра, а теперь моли бога, чтобы люди нашли тебя, прежде чем ты успеешь замерзнуть!"
Не дождался Куклиновский.
— Вы знаете, на последнем совете я вызвал Куклиновского, и он дал мне слово кавалера, что будет драться со мной. Да, я преклонялся перед Кмицицем, но ведь и вы, хоть и враги его, не можете не признать, что не всякий может совершить такой подвиг, какой он совершил. Отвагу надо ценить и во враге, потому я и протянул ему руку; но он не подал мне своей руки и назвал меня изменником. Ну я и подумал: пусть Куклиновский делает с ним, что хочет. Мне одно только было важно, чтобы Куклиновский не поступил с ним противно рыцарской чести, так как позор пал бы тогда на всех поляков, а вместе с ними и на меня. Потому-то я непременно хотел драться с Куклиновским и сегодня утром, прихватив с собою двоих хорунжих, поехал в его стан. Приезжаем на квартиру, нам говорят: «Нет его!» Посылаю сюда — нет его! На квартире говорят, что он и не ночевал, но они не беспокоились, думали, он остался у вас, генерал. А тут один солдат говорит нам, будто ночью Куклиновский увез Кмицица в поле, там в риге он хотел его пытать огнем. Еду туда, двери риги настежь. Вошел, вижу: висит на балке голое тело. Подумал, Кмициц, но когда глаза пригляделись к темноте, вижу, кто-то тощий висит, костлявый, а тот был сущий Геркулес. Что за диво, думаю, как это он мог иссохнуть так за ночь? Подхожу ближе — Куклиновский!
— На балке? — спросил Миллер.
— Да! Перекрестился я. Уж не колдовство ли, думаю, не мерещится ли мне? Только когда троих солдат убитых увидал, все стало ясно. Этот страшный человек убил солдат, а Куклиновского подвесил к балке, огнем пытал его, как палач, а потом ушел!
В фильме действие перемещается вместе с Кмитицем в силезию, а в книге еще одна глава посвящена окончанию осады. Шведы вынуждены были уйти.Зато в фильме было показано происходящее в стане Радзивиллов, а в книге Кмитицу пересказали слухи.
Эх, а в фильме соединены две сцены и заподозренный в измене Кмитиц бросается в безнадежную схватку со шведами, чем доказывает свою честность. В книге это два эпизода - заподозренный в измене, он сходил на разведку и привез языка, а бросался в безнадежный бой уже вне подозрений. В фильме эффектней получилось.
Король у Сенкевича такой умильный получился. Перебор с благостностью. на мой взгляд.
— Пустите! — кричал король. — Ради бога, пустите! Мы прорвемся!
— Король, подумай об отчизне, — кричал краковский епископ.
И Ян Казимир не мог вырваться из их рук, тем более что впереди дорогу ему преграждал молодой Тизенгауз со всеми своими людьми. Он не пошел на помощь Кмицицу, решил пожертвовать им, только бы спасти короля.
- Ради Христа! — кричал он в отчаянии. — Те полягут сейчас! Спасайся, государь, покуда есть еще время! Я шведов тут задержу!
А вот Тизенгауз хорош!
В книге Сенкевич особенный упор делает на злоумышлении против короля. Именно этот умысел - выдумка Богуслава - прежде всего ставится в вину Кмитицу. Это сложнее всего ему опровергнуть. Не знаю, отражение ли взглядов самого Сенкевича, или воссоздание мировосприятия шляхты 17-го века, но король в Потопе особа священная, вызывающая самое искреннее благоговение. Ян Казимир помазанник Божий, на нем благодать, умышлять против него святотавство. Всех без исключения это обвинение повергает в трепет. По сравнению с готовностью увезти короля и отдать живым или мертвым шведам меркнут поджоги, убийства, разбой... Кмитиц, спокойно вспоминающий о забитых батогами, отпущенных голыми по морозу, порубленных и ограбленных, ужасается столь злобной клевете.
Еще один момент показательный для того времени. Клятва на распятии тяготит Анджея. Оставив Радзивилла, он совершенно серьезно ожидает посмертного наказания - адского пламени. Люди умудренные, в богословии поднаторевшие - Ясногорский ксендз и король - размышляют над его проблемой и приходят к выводу, что ада Анджей может быть и избегнет, а вот огня чистилища... Это делает выбор Кмитица невероятно тяжелым, как он сам говорит: "Я буду проклят, если нарушу клятву, и буду проклят, если сдержу ее". И он сознательно обрекает себя на вечные муки, решившись бороться с захватчиками. Любовь к Родине оказывается выше любых обязательств.
шляхетская голова тот же реестр, на котором всякий раз пишет саблей новая рука! Красиво, черт возьми!
— Так вы у Куклиновского служили? — снова спросил Кмициц.
— Да, но мы думали, что коль будем поблизости, так и святым отцам, и твоей милости сможем послужить. Мы против крепости не боролись, избави бог! И жалованья не брали, разве что при шведах найдем.
— Как так при шведах?
— Мы ведь и за стенами монастыря хотели служить богородице… вот и ездили по ночам вокруг стана, а случалось, и днем, как бог даст, ну а попадался когда швед один, мы его и… того… Всех скорбящих радость!.. Мы его и того…
— Лупили! — закончили Косьма и Дамиан.
Кмициц улыбнулся.
— Хорошие же слуги были у Куклиновского! — сказал он. — А он-то знал об этом?
— Дознавались там, доискивались… он-то знал и велел нам — ну не вор ли! — платить ему по талеру с головы. Иначе выдать грозился… Этакий разбойник! Бедных людей обижал! Мы тебе остались верны, пан полковник. Ну что это за служба была! Ведь ты, пан полковник, свое нам отдашь, а он с нас по талеру с головы, это за наши труды-то, за нашу работу!
Кстати сам Анджей, спасенный из рук Куклиновского, дождался его и отплатил тем же - подвесил, подпалил бок и оставил так "Повисишь здесь до утра, а теперь моли бога, чтобы люди нашли тебя, прежде чем ты успеешь замерзнуть!"
Не дождался Куклиновский.
— Вы знаете, на последнем совете я вызвал Куклиновского, и он дал мне слово кавалера, что будет драться со мной. Да, я преклонялся перед Кмицицем, но ведь и вы, хоть и враги его, не можете не признать, что не всякий может совершить такой подвиг, какой он совершил. Отвагу надо ценить и во враге, потому я и протянул ему руку; но он не подал мне своей руки и назвал меня изменником. Ну я и подумал: пусть Куклиновский делает с ним, что хочет. Мне одно только было важно, чтобы Куклиновский не поступил с ним противно рыцарской чести, так как позор пал бы тогда на всех поляков, а вместе с ними и на меня. Потому-то я непременно хотел драться с Куклиновским и сегодня утром, прихватив с собою двоих хорунжих, поехал в его стан. Приезжаем на квартиру, нам говорят: «Нет его!» Посылаю сюда — нет его! На квартире говорят, что он и не ночевал, но они не беспокоились, думали, он остался у вас, генерал. А тут один солдат говорит нам, будто ночью Куклиновский увез Кмицица в поле, там в риге он хотел его пытать огнем. Еду туда, двери риги настежь. Вошел, вижу: висит на балке голое тело. Подумал, Кмициц, но когда глаза пригляделись к темноте, вижу, кто-то тощий висит, костлявый, а тот был сущий Геркулес. Что за диво, думаю, как это он мог иссохнуть так за ночь? Подхожу ближе — Куклиновский!
— На балке? — спросил Миллер.
— Да! Перекрестился я. Уж не колдовство ли, думаю, не мерещится ли мне? Только когда троих солдат убитых увидал, все стало ясно. Этот страшный человек убил солдат, а Куклиновского подвесил к балке, огнем пытал его, как палач, а потом ушел!
В фильме действие перемещается вместе с Кмитицем в силезию, а в книге еще одна глава посвящена окончанию осады. Шведы вынуждены были уйти.Зато в фильме было показано происходящее в стане Радзивиллов, а в книге Кмитицу пересказали слухи.
Эх, а в фильме соединены две сцены и заподозренный в измене Кмитиц бросается в безнадежную схватку со шведами, чем доказывает свою честность. В книге это два эпизода - заподозренный в измене, он сходил на разведку и привез языка, а бросался в безнадежный бой уже вне подозрений. В фильме эффектней получилось.
Король у Сенкевича такой умильный получился. Перебор с благостностью. на мой взгляд.
— Пустите! — кричал король. — Ради бога, пустите! Мы прорвемся!
— Король, подумай об отчизне, — кричал краковский епископ.
И Ян Казимир не мог вырваться из их рук, тем более что впереди дорогу ему преграждал молодой Тизенгауз со всеми своими людьми. Он не пошел на помощь Кмицицу, решил пожертвовать им, только бы спасти короля.
- Ради Христа! — кричал он в отчаянии. — Те полягут сейчас! Спасайся, государь, покуда есть еще время! Я шведов тут задержу!
А вот Тизенгауз хорош!
В книге Сенкевич особенный упор делает на злоумышлении против короля. Именно этот умысел - выдумка Богуслава - прежде всего ставится в вину Кмитицу. Это сложнее всего ему опровергнуть. Не знаю, отражение ли взглядов самого Сенкевича, или воссоздание мировосприятия шляхты 17-го века, но король в Потопе особа священная, вызывающая самое искреннее благоговение. Ян Казимир помазанник Божий, на нем благодать, умышлять против него святотавство. Всех без исключения это обвинение повергает в трепет. По сравнению с готовностью увезти короля и отдать живым или мертвым шведам меркнут поджоги, убийства, разбой... Кмитиц, спокойно вспоминающий о забитых батогами, отпущенных голыми по морозу, порубленных и ограбленных, ужасается столь злобной клевете.
Еще один момент показательный для того времени. Клятва на распятии тяготит Анджея. Оставив Радзивилла, он совершенно серьезно ожидает посмертного наказания - адского пламени. Люди умудренные, в богословии поднаторевшие - Ясногорский ксендз и король - размышляют над его проблемой и приходят к выводу, что ада Анджей может быть и избегнет, а вот огня чистилища... Это делает выбор Кмитица невероятно тяжелым, как он сам говорит: "Я буду проклят, если нарушу клятву, и буду проклят, если сдержу ее". И он сознательно обрекает себя на вечные муки, решившись бороться с захватчиками. Любовь к Родине оказывается выше любых обязательств.
шляхетская голова тот же реестр, на котором всякий раз пишет саблей новая рука! Красиво, черт возьми!